Собравшиеся в зале восемь сенаторов из кожи вон лезли, чтобы угодить Хекту. Трое не явились – как раз те, кого разыскивала Конгрегация. Хекту объяснили, что один якобы погиб в бою, второй скончался от удара, а третий сбежал.
Пайпер наобум выбрал троих:
– Вы ответите перед Конгрегацией за этих людей.
После советников настала очередь богатых вельмож. Это были сливки местного общества. Многие из них относились к городской аристократии, хотя истинные аристократы презирали их за то, что они больше интересовались торговлей, чем войной.
Старое как мир соперничество.
На лицах побежденных Пайпер не заметил ни малейших признаков неповиновения. Свирепость, с которой патриаршие солдаты обрушивались на небольшие города и деревни, принесла свои плоды. Когда все официальные представления были закончены и кастрересонцы принесли клятву верности, Хект произнес короткую речь, в которой обещал простить прошлые прегрешения. Взамен он требовал безоговорочного соблюдения принесенных клятв и грозил жестоко покарать отступников.
Главнокомандующий устало выполнял свои обязанности, но при этом зорко следил за кастрересонцами.
И не заметил среди них ни одного потенциального бунтаря.
Мимо телохранителей прошмыгнул мрачный Титус Консент.
– Дурные вести от Хагана Брокка, – обеспокоенно прошептал он Хекту на ухо.
– Постараюсь закончить здесь поскорее.
Теперь, когда он наконец увидел людей, которые составляли суть Белого Города, дел у него здесь почти не осталось. Планы по захвату земель были составлены уже давным-давно.
– Что с ним? – спросил Хект.
– Выражаясь грубо, ему надавали по шапке, – отозвался Консент. – Брокк, как и было велено, оставил Моэла-анде-Ларж и снова появился под стенами Каурена – так, чтоб его увидели. Потом отправился на восток, но по дороге наткнулся на наемников Изабет. Стычка переросла в серьезную схватку. Оба противника ошибочно решили воспользоваться подвернувшейся возможностью. И преимущество было на стороне Брокка, пока не подтянулись навайцы.
Хект молчал. А что тут скажешь? Такое случается. Никто не совершенен и не застрахован от провалов. И… такое случается.
– Насколько плохи его дела? – спросил наконец он.
– Пока не знаю точно, но плохи. Зато пленников ему удалось сохранить.
– Хорошо. Начну их пытать – может, хоть немного развеюсь и перестану сокрушаться, сколько наших полегло.
– Настроение у вас, как я погляжу, неважное.
– Плохо переношу поражения, как видишь. И домой хочется – Анну и детей уже полгода не видел.
– Вы, мой господин, конечно, один такой страдающий. А почему полковник Горт вдруг почтил нас своим визитом?
– Точно не знаю. Это наверняка как-то связано с принципатом Донето и Моркантом Фарфогом, но Горт нынче не столь откровенен, как раньше.
– Быть может, ему просто захотелось отдохнуть в обществе того, кого он знает еще со старых добрых времен? Когда на нем не лежала такая ответственность.
Хект закрыл глаза и предался воспоминаниям о тех славных деньках, когда он, Горт, Бо Бьогна, Просто Джо со своим мулом Чушкой и еще парочка хороших ребят сидели у походного костра и травили байки – голодные, но зато избавленные от тревог и ответственности.
– Все может быть, Титус. Скажи лучше, как у нас дела? Разбрелись, поди, все? Сколько времени потребуется, чтобы навести порядок и двинуться на Каурен?
– Не хочу встревать не в свое дело, но осмелюсь сказать: нашим ребятам нужен отдых. Их издергали нападки Ночи, и после взятия Кастрересона лучше не стало, несмотря на все старания Прозека.
– Это что такое?
– Вы имеете в виду шум? Видимо, архиепископ Фарфог требует встречи с вами – хочет командовать.
– Командовать буду я – передай ему, пусть убирается. Грабить и спасать заблудшие души. А с войной уж я сам как-нибудь разберусь.
– Не боитесь, что он оскорбится?
– Мне плевать. А тебе?
– В каком смысле, мой господин?
– Конгрегация ведет записи. Они за всеми следят. Уверен, ты у них – подозреваемый номер один.
– Об этом я не подумал.
– Если Фарфог разойдется, не лучшие настанут деньки. Может, помочь ему сделаться патриархом? – Хект ухмыльнулся при виде вытянувшегося от удивления лица Консента. – Патриарх обычно отрезан от мира, ему приходится пробиваться сквозь толпы прихлебателей, чтобы хоть как-то повлиять на жизнь за пределами Кройса. У Фарфога нет качеств, необходимых правителю, он просто настырный. Бюрократическое болото его поглотит.
– Интересная мысль, – усмехнулся Титус. – Избавляться от идиотов, назначая их на важные должности, чтобы собственные слабости их же и сгубили.
– Вроде того. – Хект не был уверен, что Фарфог сам себя погубит, но такой насквозь продажный тип лишь навредит церкви и не сможет развязать очередную большую священную войну. – Когда будешь его выпроваживать, прощупай, насколько архиепископ заинтересован в поддержке армии.
Консенту это предложение не понравилось, но вопросов он задавать не стал.
Хекта разбудил принципат Делари. Интересно, подумал Пайпер, а как это он прошел мимо телохранителей?
– Пайпер, в Броте неприятности. Мне нужно ехать.
– Что стряслось? Салюда и Линчцкий уже отбыли.
– И Донето тоже. У него большое преимущество.
– Так в чем же дело?
– Безупречный умер. Или вот-вот умрет. А его шайка пытается сохранить это в тайне.
– Такие разговоры ходят уже давно.
– Теперь это не просто разговоры. Все отсутствующие принципаты сейчас устремятся в Брот. Хотят добраться до дворца Чиаро вовремя, чтобы поспеть на первое голосование. Мухи слетаются на коровью лепешку.
Те члены коллегии, которые не участвовали в первом голосовании, не могли участвовать и в следующих. Благодаря этому правилу фиральдийским церковникам легче было избирать патриарха из числа своих.
– Вы будто с Гортом вино пили.
– Нет, с дедушкой. Я его редко вижу.
Судя по голосу, встреча с Фебруареном прошла не так уж гладко.
– Мне будет вас не хватать. Ночь наступает, и без вашей помощи я словно голый.
– Ты под защитой. Он по-прежнему будет поблизости, пытаясь перекроить мир в соответствии со своими странными предрассудками.
– Я не о себе волнуюсь, а о тех двадцати тысячах солдат…
– Поговори с ним об этом. А мне нужно спешить. Я сильно отстал.
– Спуститесь на лодке до Шивеналя, а там садитесь на корабль до Брота. Опередите всех на несколько недель. Если бы вы захотели, сами стали бы патриархом.