Book.

Ваня Дыховичный потом стал хорошим артистом и кинорежиссером. Он и есть Ванька Дыхов из рассказа «На Садовой большое движение» и просто Ванька из рассказа «Похититель собак». Мы с ним не особенно сильно дружили, потому что он был старше меня на целых три года. В детстве это была огромная разница. Но он мне рассказывал много интересного. Про автомобили он знал всё на свете, и про моторы, и про разные фирмы и марки, и про знаменитых гонщиков. Еще он мне рассказывал про рок-н-ролл и давал слушать большие черные пластинки. Они были сделаны из старых рентгеновских плёнок, там виднелись ребра и черепа! От этого музыка была еще страшнее.

Среди моих приятелей был хороший мальчик Павлик. Рассказ «Англичанин Павля» – вовсе не про него. Не было ничего такого на самом деле. Чистый литературный вымысел. Просто мой папа взял это имя. Павлик немножко обиделся: конечно, он же наш сосед по даче, вот все и подумают, что он такой «англичанин». Теперь уже нет на свете ни моего папы, ни Павлика. Но я все равно должен это сказать.

Электричка в наш поселок не ходила. Доехать можно было на машине, а у кого не было машины – на автобусе.

От остановки два километра пешком. Из них примерно полкилометра – через лес. Потому что если идти по шоссе – то получался крюк.

Хотя на самом деле это был не лес, а небольшой лесок.

Настоящий лес был за нашим поселком – обширный, с белыми березовыми рощами, красными сосняками и темными ельниками, с полянками и болотцами, с земляникой и малиной, с оврагами, где журчали ручейки, с тремя красивыми просеками, которые вели к полю. За полем виднелся еще один лес, который мы называли «дальний» и иногда ходили туда за грибами.

Я совсем не боялся один гулять в лесу. Хотя я был не особенно сильный и быстро бегать тоже не умел. Но вот не боялся, и всё. Даже вечером, даже почти что ночью. Хотя чаще мы гуляли с ребятами, конечно. Мы искали в лесу маленькие речушки или запруженные ручейки, купались, разводили костер.

Но сильнее всего мы с ребятами любили речку и лодку.

На лодочной станции можно было взять лодку за двадцать копеек в час. Но надо было оставить залог – паспорт или часы. Но если лодочник тебя давно знал, то можно было и без залога. А лодочник нас отлично знал, за несколько лет успел запомнить. Не только в лицо, но даже по именам.

Мы брали лодку и уплывали на целый день. То есть часов на пять или шесть. Мы плыли вверх по течению, мимо деревень, проплывали под шаткими мостиками из дощечек и проволоки. Речка становилась всё более извилистая, деревья нависали с обоих берегов, получался как будто зеленый тоннель, ветки мягко задевали головы, в воде струились водоросли. В общем, всё было, как в дебрях Амазонки. Наконец, лодка начинала скрежетать по дну. Мы поворачивались и плыли обратно. Доплывали до широкого места, купались, загорали, болтали без конца, обо всём на свете. И возвращались назад, на лодочную станцию.

А в следующий раз мы плыли вниз по течению. Проплывали мимо песчаного пляжа с купальщиками, речка поворачивала, становилась всё шире, появлялся искусственный остров, еще новые пляжи, еще островки и, наконец, совсем широкая вода перед плотиной Троицкой фабрики. Подплыть к самой плотине было нельзя – из воды торчали частые бревна. Мы останавливали лодку и слушали, как шумит на плотине вода.

А потом, когда я стал взрослым, я пришел на речку и удивился, какая она узенькая и короткая. От пляжа до плотины можно вдоль берега дойти за полчаса, особенно не торопясь. Почему так случилось? Какой злой волшебник испортил мою прекрасную, широкую, бесконечную реку?

Я присел на бревно в траве и поднял глаза. Река сразу стала огромная и как будто выпуклая. Другого берега было почти не видно – только далекая полоска за камышами. Деревья стали высокими и закрыли полнеба.

Я всё понял. Этот злой волшебник – моя взрослость. И даже мой рост. Сидя в траве на бревне, я смотрел на реку с высоты десятилетнего мальчика, и поэтому всё казалось большим, широким и далёким.

Еще хорошо было, что дачи были теплые. Поэтому можно было приезжать зимой, на Новый год и на каникулы. Кататься на лыжах или просто носиться по снегу.

Однажды зимой мы с девочкой Наташей удрали со скучного взрослого праздника. Мы обежали вокруг нашего поселка, попали в чужой поселок, прошли на пустой участок какой-то чужой дачи. А оттуда хотели перелезть через задний забор обратно на свой участок. Это как раз была дача старого писателя, у которого мы снимали две комнаты.

Хотели – но не сумели. Забор, который разделял два поселка, был очень высокий. Хотя редкий. Но протиснуться сквозь брусья тоже не смогли. Потому что были в толстых шубах.

Наташа сказала, что точно знает – в заборе есть дырка. Но дырку мы не нашли и завязли в снегу, просто по горло. Ни туда ни сюда. Пришлось звать на помощь. Мы долго кричали. И видели сквозь окна, как взрослые там, в доме, пьют из бокалов, машут руками и веселятся. Мы орали изо всех сил. Но вот кто-то выбежал на крыльцо. Нас едва разглядели – темно, зима, уличный фонарь далеко. Дырка в заборе нашлась, нас откопали лопатой, привели домой, стали отогревать, переодевать.

А потом, на следующий вечер, мы с ней опять ушли гулять. Шли по аллее, дошли до выхода из поселка. Последний фонарь. Дальше – темная дорога. Мы взялись за руки и прошли несколько шагов в темноту. Вдруг Наташа говорит:

– Мертвая лошадь!

Я смотрю – правда. Между деревьями у дороги лежит мертвая белая лошадь. Глаз черный. Нос черный. Ноги с копытами. Раздутый живот.

Мы еще крепче схватились за руки и побежали назад.

Конечно – мы поняли уже на бегу – это был снег. Снег так лежал в лунном свете. Но назавтра мы туда пришли и немножко поспорили – снег это был, или мертвую лошадь утром увезли.

В нашем поселке было много собак. Одни собаки лаяли из-за заборов, другие выходили на прогулку с хозяевами, а некоторые свободно бегали по поселку.

Собаки тогда были немножко другие, чем сейчас. В смысле пород, я имею в виду. Главной и самой любимой породой были немецкие овчарки. А также колли, эрдельтерьеры, пудели, боксеры и лайки – это из больших и средних. Редко-редко встречались ротвейлеры. Зато в большой моде были доберманы. Много было доберманов, а где они теперь? Из маленьких – скотчтерьеры (как собака Чапка из рассказа «Похититель собак») или фокстерьеры. Таксы. Вот и всё, пожалуй.