Сигурд Оли записал имя бывшего министра.
— Кроме того, некорректно говорить о посольствах в прямом смысле этого слова, — продолжал министерский чин. — В то время некоторые государства были представлены просто делегациями, торговыми палатами или торговыми миссиями, как вам будет угодно.
В обеденный перерыв в кабинете Эрленда устроили совещание. Утром босс съездил к фермеру, который так и не дождался коммивояжера на «Фолкэне». Крестьянин сообщил полиции, что коммерсант не явился на назначенную встречу. Имя старика значилось в следственных отчетах. Эрленд выяснил, что бывшие фермерские земли в районе Мшистой горы отданы под строительство. Земледелец ушел на покой в 1980 году и теперь проживает в доме престарелых в Рейкьявике.
Эрленд взял себе в помощники техника из отдела криминалистики, тот отправился со своими инструментами в гараж, где стоял «Фолкэн», и изучил каждый сантиметр пола в машине в поисках пятен крови.
— Что за развлечения ты себе устраиваешь?! — недоумевал Сигурд Оли, откусывая большой кусок сэндвича. Смачно пережевывая пищу, он готовился к тому, чтобы продолжить свое наступление, и, насытившись, спросил снова: — Что ты пытаешься найти? Зачем тебе потребовалось ковыряться в этом деле? Хочешь начать расследование с самого начала? Думаешь, нам больше нечем заняться, кроме как копаться в пропавших без вести сто лет назад?! Есть миллион других дел, над которыми нужно работать!
Эрленд смерил его взглядом.
— Молодая женщина ждала любимого человека у молочной лавки, в которой работала, — начал инспектор. — Тот не пришел. Но ведь они собирались пожениться. Все было замечательно. Впереди, как говорится, маячило светлое будущее. По логике вещей они должны были прожить счастливо до скончания веков.
Сигурд Оли и Элинборг хранили молчание.
— Ничего в их жизни не предвещало беды, — продолжал Эрленд. — Никаких признаков того, что ему плохо жилось. Он собирался встретить ее после работы. Как обычно, когда был в городе. И вдруг не явился. Ушел с работы пораньше, чтобы встретиться с клиентом, но так до него и не доехал и исчез навсегда. Есть кое-какие намеки на то, что он уехал из города на рейсовом автобусе. Но человек мог также покончить с собой. Это было бы самым очевидным объяснением исчезновения. Многие исландцы довольно депрессивны, хотя большинство прекрасно умеют скрывать это. И наконец, не исключено, что его прикончили.
— Разве это не самоубийство? — спросила Элинборг.
— В официальных бумагах нет никаких упоминаний о человеке по имени Леопольд, пропавшем в указанный промежуток времени, — возразил Эрленд. — Складывается впечатление, что он лгал своей сожительнице. Нильс, который расследовал это дело, не слишком-то углублялся в подробности. По его мнению, мужчина оттягивался в столице, изменяя своей жене из провинции. Однако не исключено и самоубийство.
— Ты полагаешь, у него была семья в провинции, а подругу в Рейкьявике он считал любовницей? — уточнила Элинборг. — Не слишком ли смелое предположение, основанное лишь на том, что его машину обнаружили около автовокзала?
— То есть ты клонишь к тому, что он уехал домой, ну, скажем, на восток в Оружейный фьорд, и прекратил кобелиться в столице? — встрял Сигурд Оли.
— Кобелиться? — воскликнула Элинборг. — Как только бедная Бергтора терпит тебя?!
— Во всяком случае, данное предположение не более ошибочно, чем все прочие, — заключил Эрленд.
— Разве в Исландии так сложно вычислить двоеженцев? — усомнился Сигурд Оли.
— Нет, — заверил его Эрленд. — Мы слишком малочисленная нация.
— В Штатах народ оповещают о подобных типах, — заявил Сигурд Оли. — Даже есть специальные передачи об «исчезновениях» многоженцев и мошенников. Некоторые так вообще убивают свою семью, а потом создают как ни в чем не бывало новую.
— В Америке, конечно, гораздо легче скрыться, — прибавила Элинборг.
— Возможно, — вступил в разговор Эрленд. — Но так ли уж сложно жить двойной жизнью, даже несмотря на немногочисленное население? Этот человек часто отлучался в провинцию, иногда отсутствовал неделями. В столице познакомился с женщиной, вполне возможно, увлекся ею, пусть она и была для него временным явлением. Когда же связь стала заходить слишком далеко, он решил положить этому конец.
— Такая вот маленькая история любовных городских страстей, — подытожил Сигурд Оли.
— Думаешь, женщина из молочной лавки допускала такую возможность? — озадаченно спросил Эрленд.
— Разве Леопольд не был объявлен в розыск? — напомнил Сигурд Оли.
Эрленд проверил это и отыскал в газетах короткое объявление, в котором говорилось о пропавшем человеке и высказывалась просьба связаться с полицией, если кому-либо что-нибудь известно о его перемещениях. Было сказано, во что мужчина одет, какого он роста и какого цвета его волосы.
— Безрезультатно, — отозвался Эрленд. — Не сохранилось ни одной его фотографии. Нильс признался, что они ничего не сказали женщине о том, что не нашли его бумаг в центральном архиве.
— Не сказали ей? — удивилась Элинборг.
— Выходит, она и впрямь была просто его любовницей, — вставил Сигурд Оли.
— Ты ведь знаешь Нильса, — насупился Эрленд. — Если у него есть возможность избежать трудностей, он не будет долго ломать себе голову. У него возникло ощущение, что женщину попросту одурачили, и он решил, что с нее достаточно. Не знаю. Он не очень-то…
Эрленд оборвал себя на полуслове.
— Может, этот тип познакомился с другой женщиной, — предположила Элинборг, как бы размышляя вслух, — и не нашел в себе сил признаться. Нет никого малодушнее неверных мужиков!
— Э-э! — запротестовал Сигурд Оли.
— Разве Леопольд не ездил все время по стране? Что он там продавал? Сельхозтехнику? Он ведь постоянно колесил по городам и весям. Разве так уж нелепо предположить, что он с кем-то познакомился и начал новую жизнь? — не унималась Элинборг. — Но у него не хватило смелости признаться в этом своей столичной подруге.
— Не тех пор он все еще прячется?! — не удержался Сигурд Оли.
— В семидесятые годы, конечно, условия были несколько другими, — вмешался Эрленд. — До Акюрейри надо было ехать целый день. Окружной дороги еще не построили. Сообщение было сильно затруднено, и многие местечки находились в полной изоляции.
— Хочешь сказать, что существовали такие дыры, куда никто не добирался? — спросил Сигурд Оли.
— Я где-то слышала историю об одной женщине, у которой был возлюбленный, и все складывалось замечательно, — принялась рассказывать Элинборг, — пока он не позвонил ей однажды и не объявил, что бросает ее, признавшись, что собирается жениться на другой. Брошенная девушка больше никогда ничего не слышала о нем. Мужчины переходят все границы в своей непорядочности, вот что я вам скажу.
— Но зачем этому Леопольду потребовалось использовать в Рейкьявике вымышленное имя? — задался вопросом Эрленд. — Если он не осмеливался признаться своей подруге в том, что познакомился с другой в провинции и начал новую жизнь? Зачем эти тайны мадридского двора?