Господи, до чего же он ее любит!
3.20
Скрип!
Звук, послышавшийся из-за двери, заставил Мартена резко сесть на софе. Он прислушался. В квартире царила ничем не нарушаемая тишина.
Мартен откинул простыни, встал и, подойдя к двери, снова прислушался. По-прежнему ничего. Может быть, он заснул и ему что-то приснилось? Или, может, на лестничную клетку вышел кто-то из соседей? А может, у него начинаются галлюцинации?
3.30
Сна не было ни в одном глазу. Впервые за последнее время Мартен подумал о Клем. Ему следовало позвонить ей и рассказать обо всем, что здесь происходит. Но он не сделал этого — слишком сильно было эмоциональное и физическое напряжение. А сейчас, где бы она ни находилась — все еще в Амстердаме или уже снова в Манчестере, — сейчас он уже не помнил ее расписания, было слишком поздно. Оставалось только одно: узнать, где она, и позвонить ей завтра.
3.35
Реймонд. Мысль о том, что он может быть — или наверняка — жив и находится в Париже, ни на минуту не покидала Мартена.
3.40
Щелк.
Он включил небольшую галогеновую лампу на письменном столе Армана, сел, придвинул папку Дэна Форда и нашел закладку с надписью «декабрь». Именно убийство Альфреда Нойса заставило Форда поинтересоваться подробностями «кремации» Реймонда. Но Нойса убили всего два дня назад, поэтому Мартен не имел ни малейшего представления относительно того, что может находиться в этом досье. Разве что Дэн не утратил интерес к лос-анджелесскому «периоду жизни» Реймонда на протяжении месяцев, прошедших с тех трагических событий, и продолжал собственное расследование.
Если так, то это подтверждало догадку Мартена относительно того, что Жан-Люк был информатором — из тех, которые есть у любого журналиста. А то обстоятельство, что Дэн отправился на встречу с ним посреди ночи, говорило о том, что тема, которую им предстояло обсудить, была вполне безобидной. Или, по крайней мере, так полагал Форд.
4.10
Просматривая декабрьский раздел папки, Мартен пока не обнаружил ничего заслуживающего внимания. Он лишь проникался все большим уважением к своему погибшему другу, его широчайшему кругозору и многосторонним интересам. Какую титаническую работу проделывал Дэн, готовя каждый новый материал, как дотошно он перепроверял все свидетельства, не упуская из внимания ни малейшей мелочи! Там были рукописные заметки, вырезки из европейских газет, наброски будущих статей на самые различные темы — от международной политики до спорта, бизнеса, мира развлечений, проблем современного общества и новейших разработок в области медицины.
4.40
Переворачивая страницу за страницей, Мартен наконец наткнулся на компьютерную распечатку статьи из «Лондон таймс». Статья была опубликована около года назад, и в ней сообщалось о том, что королева пожаловала титул рыцаря медиамагнату Питеру Китнеру.
Озадаченный, Мартен отложил заметку в сторону. Это событие произошло уже давно, почему же сообщение о нем лежит в том отделении, в котором Форд хранил материалы, относящиеся к прошлому месяцу?
Он открыл следующую страницу. Перед ним лежало меню официального обеда. Отпечатанное на плотном дорогом картоне рельефными буквами темно-золотистого цвета, оно сообщало о том, что прием состоится в Париже 16 января.
Carte Commémoratif
En l'honneur de la Famille Splendide Romanov
Paris, France — 16 Janvier
151 Avenue George V
Французский язык Мартена оставлял желать лучшего, но и этих знаний хватило для того, чтобы понять смысл написанного. Это было меню памятного приема в честь «блистательной» семьи Романовых, а сам прием должен был состояться 16 января в Париже, в доме номер 151 по авеню Георга V.
16 января — это уже сегодня! Прием состоится нынешним вечером. Медленно, словно зачарованный, он перевернул меню. На обратной стороне плотного листа рукой Дэна Форда было написано: «Должен присутствовать Китнер». В самом низу его же почерком значилось: «Жан-Люк Вабр. Меню № 1».
Памятный прием в честь венценосного семейства Романовых! Императорская династия, правившая Россией на протяжении последних четырех столетий! Россия, снова Россия… И на этом приеме должен присутствовать Питер Китнер.
Мартин снова бросил взгляд на газетную вырезку, где говорилось о посвящении Китнера в рыцарство.
— Боже праведный! — выдохнул Мартен.
Это произошло в Лондоне в среду, 13 марта, прошлого года. А днем раньше Альфред Нойс вылетел из Беверли-Хиллз в Лондон. С учетом долгого перелета и разницы во времени это означало, что он прибыл в столицу Великобритании как раз 13 марта. Можно ли предположить, что он прилетел в Англию для того, чтобы присутствовать на церемонии посвящения?
И тут Николас вспомнил, кому можно позвонить. Этот человек наверняка должен располагать нужной информацией.
Он посмотрел на часы: без четверти пять утра по парижскому времени. Значит, в Беверли-Хиллз еще вторник и примерно без четверти восемь вечера.
Мартен полез в карман куртки за телефоном, но пальцы наткнулись на пустоту. Он сунул руку в другой карман, но и там его не оказалось. Потерял ли он мобильник или где-то оставил — какая разница, так или иначе его нет.
Взгляд метнулся к телефонному аппарату на столе Армана. Не хотелось бы использовать этот телефон из опасений того, что звонок могут отследить, но время суток и прием в честь дома Романовых не оставляли ему выбора.
Николас снял трубку, набрал ноль и попросил соединить его с оператором компании AT&T. Через двадцать секунд его перенаправили в справочную службу Лос-Анджелеса, и он попросил предоставить ему телефонный номер Альфреда Нойса в Беверли-Хиллз, однако ему сказали, что данный номер не числится в городском справочнике.
Он помнил о существовании особого телефона, по которому офицеры полиции и сотрудники экстренных служб в случае возникновения чрезвычайных ситуаций имели возможность выяснить номера телефонов, не числящихся в общедоступных справочниках. Мартен знал этот номер, поскольку, будучи полицейским, сам неоднократно пользовался им, и теперь оставалось только уповать, что он до сих пор не изменился.
Удача оказалась на его стороне: после нескольких гудков мужской голос подтвердил, что он попал по назначению. Мартен сделал глубокий вдох, а затем, назвавшись детективом Вермеером из убойного отдела полиции Лос-Анджелеса, сообщил, что проводит важное расследование за рубежом и в данный момент звонит из Парижа. Через несколько секунд в его распоряжении оказался домашний телефон Альфреда Нойса.
Поблагодарив, Мартен тут же повесил трубку, набрал ноль, и процедура соединения с Лос-Анджелесом повторилась в очередной раз. Внутренне опасаясь, что из-за широкой огласки, которую получило убийство ювелира, он наткнется в лучшем случае на автоответчик, Мартен набрал номер и с облегчением услышал в трубке женский голос.