От «Санно» до германского посольства пешком — минут десять. Несколько странной поэтому выглядит фраза Юлиуса Мадера в книге «Репортаж о докторе Зорге»: «По прошествии нескольких дней, которые он посвятил знакомству с городом, Зорге явился в германское посольство, расположенное поблизости от императорского дворца, с целью обычного в таких случаях представления». Зачем ему понадобились эти несколько дней, и как Зорге мог знакомиться с Токио, если у него не было ни провожатых, ни знания японского языка, непонятно. Ясно, однако, что он наверняка начал свое знакомство с японской столицей с подъема на холм, высившийся сбоку от отеля, и, вероятно, удивился своеобразию святилища Хиэ-дзиндзя.
Этот храм был особо почитаем во времена Зорге: официальная религия страны того периода — государственное синто — объявила Хиэ-дзиндзя государственной святыней 1-го класса (кампэй тайся). В нем поклоняются божеству горы Хиэ в префектуре Сига — Оямакуй-но ками, или Санно, что значит «Повелитель гор». Поэтому и отель, возведенный поблизости от храма в 1932 году, получил название «Санно». Популярность Хиэ-дзиндзя среди населения Токио и его высокий статус были вызваны тем, что еще в XVII веке военный диктатор страны сёгун Токугава Иэясу стал покровителем этого святилища и считал его небесным защитником города Эдо (Токио). Посланцем Оямакуй на земле и его олицетворением в Хиэ-дзиндзя считают обезьяну, поэтому вход в храм охраняют прекрасные деревянные изваяния четырехруких богов. Подъем же на холм Санно с юго-западной стороны очень красив и украшен многочисленными красными синтоистскими воротами — тории. Их количество свидетельствует о статусе святилища, так как они ставятся в знак уважения жертвователей — спонсоров святилища. Сам же храм построен в виде буквы «Н», где несколько павильонов соединены сложной системой переходов. В этих павильонах ныне хранятся 13 древних мечей и одна алебарда-нагината — все они причислены к национальным сокровищам, или, как говорят в Японии, Важным культурным ценностям этой страны. Во времена Зорге храм выглядел значительно более древним — на нем за четыре с половиной столетия существования (с 1478 года) отпечаталась патина времен. В 1945 году американская авиация сожгла храм, как и весь город, и то, что мы можем наблюдать сегодня, — лишь точная копия того, на что смотрел советский разведчик в 1933 году, лишенная, к сожалению, аромата времени, но дающая нам возможность представить то, с чего Рихард Зорге начал знакомство с Японией.
«Санно» был не только одним из лучших, но и, что естественно, одним из самых дорогих отелей страны. Это обстоятельство заставило Зорге искать жилье подешевле, но гостиницу «Санно» он запомнил и, видимо, рекомендовал во время пребывания в Москве два года спустя, как место первой остановки для своего нового радиста. 28 ноября 1935 года в Японию прибыл Макс Клаузен с женой Анной, и, приехав в Токио, они тоже немедленно остановились в «Санно».
Репортер информационного агентства «Дзидзи» (по другим данным — «Фудзи симпо») Мицукадо Аритоми, говоривший по-немецки, свел знакомство со «свежеприбывшим» коллегой и предложил ему переехать в гостиницу «Мэгуро». К сожалению, ее адрес установить пока не удалось, но очевидно, что она находилась в значительно более удаленном от центра районе Токио, именем которого и была названа. В «Мэгуро», хотя Зорге и прожил там недолго, успели произойти некоторые важные события. Например, служивший в ту пору дипломатом в германском посольстве в Токио, а позже написавший книгу «Кто вы, доктор Зорге?» Ганс Мейснер так рассказывает о знакомстве Зорге с одним из основных членов его группы Бранко Вукеличем: «…однажды вечером Вукелич официально встретился со своим начальником в баре гостиницы “Мэгуро”. Высокий худощавый человек заказал стакан вина, присел к столу и начал читать книгу. Вошел Вукелич и сел за тот же стол. “Вы Зорге из «Франкфуртер цайтунг», не правда ли? — любезно осведомился он. — Если помните, мы встречались на прошлой неделе на пресс-конференции в Министерстве иностранных дел”.
Зорге оторвался от книги и улыбнулся. “Конечно! Вас зовут Вукелич. Рад вас видеть!” Вукелич взглянул на книгу. “Увлекательная книга. Я читал ее, — заметил он. — Как помнится, в ней описывается необыкновенная женщина… Вы знаете, у меня привычка запоминать номера страниц с эпизодами, заинтересовавшими меня. Я время от времени их перечитываю. Вспомнил… страница сто двадцать восемь. Образ этой женщины поразил меня, потому что она удивительно похожа на мою двоюродную сестру. Я даже собирался написать ей и спросить, не думает ли она, что знакома с автором гораздо ближе, чем это подобает приличной девушке”.
“О, тогда я с удовольствием познакомился бы с вашей двоюродной сестрой. — Зорге широко улыбнулся и стал листать страницы. — Каждый мечтает встретить такую девушку, и, если вы имеете в виду тот же эпизод, что и я, память на этот раз подвела вас. Это страница сто семьдесят один”.
На лице Вукелича появилась усмешка. Придумают же такое! Он имел в виду пароли, которыми они только что обменялись. Страница 128 была паролем Вукелича, а страница 171 — отзывом Зорге…»
Очень скоро Зорге начал подозревать Мицукадо в связи с японскими спецслужбами и постарался прекратить связь с японским репортером. По ряду свидетельств, о подозрительных знакомых бойкого японца советскому разведчику намекнул то ли администратор, то ли владелец гостиницы «Мэгуро». Поэтому Зорге был готов к возможным провокациям и не среагировал на русский язык одного из знакомых японского журналиста, который таким образом пытался прощупать своего нового «друга». После того, как в дополнение к этому инциденту Зорге обнаружил, что и номер его в отеле был втайне обыскан, он предпочел прервать контакты с Мицукадо, хотя и воспользовался его помощью для переезда на постоянное место жительства, сняв квартиру в районе Адзабу — прямо напротив полицейского участка.
Но прежде чем мы последуем туда, стоит навестить еще один отель Токио — «Империал». Ведь, если верить шутке Рихарда Зорге, именно из-за него в Москве на беседе в Раз-ведупре он назвал местом своей следующей (и последней) командировки Японию. И хотя по своей воле он больше никогда не останавливался в «Империале», с этой гостиницей было связано очень многое в его жизни.
Даже сегодня, когда этот отель полностью перестроен, окружен со всех сторон высокими зданиями, почти полностью скрывающими его архитектурный облик, и стал почти незаметен в плену роскошных бетонных соседей, он все еще продолжает хранить атмосферу старого — модернового Токио, когда страна была другой, люди иными, и даже японский язык отличался от современного. Кстати, «Империал» относится к числу тех отелей, название которых на английском языке может ничего не сказать, например, токийскому таксисту. «Империал»? Извините, это ни о чем. «Тэйкоку» — так называется этот отель по-японски, и именно под этим названием он и сегодня известен большинству японцев. А уж тогда…
В том виде, в котором застал его Зорге, «Тэйкоку» был построен американским архитектором Френком Ллойдом Райтом в 1923 году — аккурат к Великому землетрясению Канто. В японской столице было разрушено около 380 тысяч домов, в том числе погибли многие кирпичные и бетонные строения новой эпохи. Но Райт строил «Империал» с учетом сейсмической нестабильности Японии, заложив в конструкцию элементы, позволяющие гасить колебания землетрясений. Отель выстоял (хотя и пострадал), влиятельный политик барон Окура по телеграфу поздравил американского архитектора с победой, Райт сделал телеграмму достоянием журналистов, а те создали ему имя как великому архитектору, а отелю — славу как не только одному из лучших в Японии, но еще и самому безопасному из всех строений Токио.