— Значит, поменяем и хомутики. Тогда же, когда будем менять прутки.
— Не так все просто, к сожалению. Хомутики запрессованы в корпус намертво.
— Вот зараза…
— Вот-вот. Они являются неотъемлемой частью корпуса.
— Ты хочешь сказать, что из-за поганых хомутиков нам придется менять все корпуса?
— Точно.
Сандерс покачал головой.
— Мы их уже кучу настрогали. Что-то около четырех тысяч…
— Значит, еще настрогать придется.
— А что с самим дисководом?
— Работает с запаздыванием, — ответил Ливайн. — Это несомненно. А вот почему, я точно сказать не могу. Может быть, что-то с питанием, а может быть, проблема в управляющем чипе.
— Если это чип…
— …То мы сидим по уши в дерьме. Если дело в дефекте конструкции, придется вернуться к чертежным доскам. Если дефект производственный — будем переделывать сборочную линию и, возможно, менять фотошаблоны. В любом случае на это уйдут месяцы.
— А когда мы будем знать точно?
— Я передам дисковод и источник питания диагностикам, — сказал Ливайн. — К пяти они приготовят отчет. Я тебе его занесу. Мередит уже знает об этом?
— Я встречаюсь с ней в шесть и все расскажу.
— Хорошо. Позвонишь мне после вашей встречи?
— О чем речь!
— Это даже к лучшему, — заявил Ливайн.
— Ты о чем?
— Мы с самого начала подбросим ей серьезную задачку, — объяснил Ливайн, — и посмотрим, как она с ней справится.
Сандерс повернулся к выходу. Ливайн пошел его провожать.
— Между прочим, — спросил Марк, — ты сильно психуешь оттого, что не получил эту должность?
— Я разочарован, — ответил Сандерс, — но не психую. Не от чего здесь психовать.
— Если хочешь знать мое мнение, то Гарвин с тобой поступил по-свински. Ты давно работаешь и доказал, что можешь руководить отделом, а он назначает кого-то другого.
— Это его компания, — пожал плечами Сандерс. Ливайн грубовато обнял Сандерса за плечи.
— Знаешь, Том, временами ты бываешь рассудителен настолько, что это идет тебе во вред.
— Вот уж не думал, что быть рассудительным плохо, — ответил Сандерс.
— Плохо быть слишком рассудительным, — объяснил Ливайн. — Вот и будут тебя шпынять.
— Я просто пытаюсь пережить все это, — сказал Сандерс. — Потому что хочу быть здесь, когда группу выделят, в самостоятельную фирму.
— Да, конечно. Ты здесь останешься. Они вышли к лифту.
— Ты думаешь, она получила эту должность, потому что она женщина? — спросил Ливайн.
— Кто ее знает, — покачал головой Сандерс.
— За что же нам, мужикам, такое? Мне иногда становится тошно, когда меня заставляют брать на работу обязательно женщин, — пожаловался Ливайн. — Вот возьми, к примеру, моих конструкторов: среди них сорок процентов — женщины; это больше, чем в любом другом отделе. Тем не менее они все время жалуются, что их так мало. Еще больше женщин…
— Марк, — утешил его Сандерс, — мир изменился.
— Не в лучшую сторону, — согласился Ливайн. — Это всех задевает. Суди сам: когда я начинал в «ДиджиКом», при оформлении на работу руководствовались одним критерием — подходишь ли ты? Если ты подходил, тебя принимали. Если ты справлялся со своей работой, ты оставался. Вот и все. А сейчас способности играют далеко не первую роль. Надо еще посмотреть, того ли ты пола и подходишь ли ты по цвету кожи, чтобы соответствовать принципам, принятым в компании. Если ты показываешь себя некомпетентным, мы уже не можем выгнать тебя. Очень скоро мы начнем сплошняком гнать халтуру вроде этих бракованных «мерцалок». Ни на кого нельзя рассчитывать. Никто ни за что не отвечает. А ведь из одной только теории прибор не сделаешь. Производство — это штука практическая. И если товар с душком, никто его покупать не станет.
* * *
Возвращаясь в свой кабинет, Сандерс с помощью своего электронного пропуска открыл дверь, ведущую на четвертый этаж. Опустив затем пропуск в карман брюк, он вошел в коридор. Быстро шагая, Том думал о своем разговоре с Ливайном. Особенно его беспокоил намек на то, что его, Сандерса, «шпыняет» Гарвин, пользуясь его пассивностью, его рассудительностью.
Сандерс так не считал. И, когда он говорил, что компания принадлежит Гарвину, он не кривил душой. Боб был боссом и мог поступать, как считает нужным. Сандерс был разочарован тем, что не получил повышения, но ему никто этого и не обещал. Это он и сотрудники сиэтлского отделения сами решили после нескольких недель, что должность получит он, Сандерс. Но Гарвин и словом не обмолвился. Как, кстати, и Фил Блэкберн.
Так что жаловаться Сандерсу было не на кого. Если его постигло разочарование, то только по его же вине! Как в пословице — не дели шкуру неубитого медведя.
Что касается его пассивности — то чего, собственно, Ливайн от него ждал? Скандала? Воплей и плача? А какой смысл? Мередит Джонсон получит эту работу независимо от того, нравится это Сандерсу или нет. Уволиться? Совсем глупо. Если он оставит работу, то потеряет право на все привилегии, связанные с акционированием. Вот это было бы настоящей катастрофой.
Так что все, что он может сделать, — это принять факт назначения Мередит Джонсон и смириться с этим. И Сандерс чувствовал, что, окажись Ливайн со всей его пылкостью на его, Сандерса, месте, он бы вел себя точно так же: улыбался и помалкивал.
Куда более важной, по его мнению, была проблема с «мерцалками». Команда Ливайна раскурочила сегодня уже три аппарата, но по-прежнему не могла определить причину брака. Конечно, они нашли в шарнире детали, не соответствующие спецификации, и очень скоро Сандерс выяснит, кто и почему использовал некондиционные материалы. Но главный вопрос — почему аппараты работают с запаздыванием — оставался нерешенным, и не было никакого ключа для его решения, а это значит, что Сандерс…
— Том! Вы уронили свой пропуск!
— Что? — отрешенно поднял глаза Сандерс. Дежурная по этажу нахмурилась, показывая на что-то, лежавшее на полу внизу за его спиной.
— Вы уронили свой пропуск.
— Ох, — наконец разглядел он белеющий на сером ковре пропуск, — спасибо большое.
Он пошел по коридору назад. Надо полагать, он был расстроен сильнее, чем думал. Без пропуска в «Диджи-Ком» двух шагов нельзя сделать. Сандерс наклонился и, подняв пропуск, опустил его в карман.
К своему удивлению, он обнаружил, что в кармане лежит еще один пропуск. Нахмурившись, Сандерс вытащил обе карточки и посмотрел на них.
Поднятый с полу пропуск был явно не его. На минуту он остановился, пытаясь сообразить, кому он мог принадлежать. Снаружи все пропуска были одинаковы: синяя эмблема «ДиджиКом», серийный номер и магнитная полоска на обороте.