— По-моему, это очевидно: все тогда зашло достаточно далеко, а он вдруг садится на кушетке и заявляет, что не намерен продолжать. Я бы сказала, что это унизительно.
— Почему?
— Потому что нельзя заходить так далеко, а потом резко дать обратный ход. Это был обдуманный враждебный акт, направленный на то, чтобы оскорбить и унизить меня. Я… я полагаю, что это всем должно быть и так ясно.
— Хорошо. Давайте в деталях разберем тот момент, предложила Фернандес. — Насколько я понимаю, разговор идет о той минуте, когда вы с мистером Сандерсом лежали на кушетке, причем как он, так и вы были наполовину раздеты. Мистер Сандерс стоял на коленях на краю кушетки, обнажив половой член, в то время как вы, сняв трусики, лежали перед ним на спине, раздвинув ноги, так?
— Да, в общем. — Мередит качнула головой. — Это у вас прозвучало так… грубо…
— Но ситуация, сложившаяся к тому моменту, передана верно, так?
— Да.
— Так. А в этот момент вы говорите: «Нет, нет…», и мистер Сандерс на это отвечает: «Ты права, нам не надо этого делать», — и встает с кушетки?
— Да, — признала Мередит, — так он и сказал.
— Ну и где здесь недоразумение?
— Когда я говорила: «Нет, нет», я имела в виду: «Нет, не тяни», потому что он медлил, вроде как поддразнивал меня, а я хотела, чтобы он продолжал. А он вскочил с кушетки, чем очень меня рассердил.
— Почему?
— Потому что я хотела, чтобы он продолжал.
— Но, мисс Джонсон, вы же говорили: «Нет, нет!»
— Я знаю, что я говорила, — с раздражением огрызнулась Мередит, — но в данной ситуации всем должно быть отлично понятно, что я имела в виду на самом деле.
— Вот как?
— Конечно. И он отлично понимал, чего я хочу, но предпочел прикинуться дураком.
— Мисс Джонсон, а приходилось ли вам слышать фразу «Нет» — это только «нет»?
— Конечно, но в той ситуации…
— Простите, мисс Джонсон, так верно, что «нет» — это только «нет»?
— Но не в этом случае, потому что, стоя передо мной на кушетке, он отлично понимал, что я хочу сказать на самом деле.
— Это вы отлично понимали.
Мередит рассвирепела.
— Ему это тоже было ясно! — рявкнула она.
— Ну, мисс Джонсон, когда людям говорят «нет», что это означает?
— Да не знаю я! — раздраженно вскинула руки Мередит. — И не могу понять, к чему вы клоните.
— А клоню я к тому, что мужчины знают, что слова женщины нужно воспринимать буквально и что если она говорит «нет», то не следует это воспринимать, как «почему бы и нет» или тем более как «да».
— Но в этой конкретной ситуации, когда мы были уже раздеты, и все зашло так далеко…
— А какое это может иметь отношение? — спросила Фернандес.
— Бросьте! — воскликнула Мередит. — Когда два человека встречаются, начинают понемногу ласкать друг друга, потом целоваться, потом заходят дальше и дальше… Затем раздеваются, ласкают друг другу разные интимные места и так далее… Скоро вам становится ясным, как пойдут события дальше… Здесь не дают заднего хода. В противном случае это открыто недружественные действия. И Сандерс меня унизил.
— Мисс Джонсон, вы женщина и должны знать, что по закону женщины оставляют за собой право отказаться от проведения полового акта вплоть до момента ввода полового члена во влагалище. Ведь женщина в любой момент может передумать, и закон будет ее защищать.
— Но в данном случае…
— Мисс Джонсон, если у женщин есть такое право, то почему вы считаете, что его не должно быть у мужчин? Что, мистер Сандерс не мог передумать?
— Это был враждебный акт, — повторила Мередит с застывшим, упрямым выражением лица. — Он меня унизил.
— И все-таки я спрашиваю вас: имеет ли мистер Сандерс те же права, что имеют женщины? Может он передумать?
— Нет!
— Но почему?
— Потому что мужчины совсем другие.
— В каком смысле?
— Ой, ради Христа! — озлобленно выкрикнула Мередит. — О чем мы толкуем? Это еще в «Алисе в Страна Чудес» написано! Мужчины и женщины — разные. Воя это известно. Мужчины не могут управлять своими импульсами…
— А вот мистер Сандерс, по-видимому, смог…
— Да, но исключительно из желания меня унизить.
— Однако в ту минуту мистер Сандерс произнес следующие слова: «Мне это не нравится». Правильно?
— Я не помню дословно, что он там говорил, но его поведение было направлено на то, чтобы унизить меня как женщину.
— Давайте порассуждаем, — предложила Фернандес, — кто кого хотел унизить. Протестовал ли мистер Сандерс против того направления, какое с самого начала принимала ваша встреча?
— Если серьезно, то — нет.
— А вот я думаю, что да. — Фернандес заглянули свои записи. — Не говорили ли вы мистеру Сандерсу первые минуты вашего свидания: «А ты хорошо выглядишь» и «У тебя всегда был прекрасный твердый петушок»?
— Я не знаю… Может, и говорила. Я не помню.
— И что же он отвечал?
— Я не помню.
— Дальше, когда мистер Сандерс, стоя у окна, разговаривал по телефону, подходили ли вы к нему, тянули ли за руку с телефонной трубкой, говоря при этом: «Брось ты этот телефон»?
— Может быть, я не помню.
— В эту минуту вы первая начали его целовать?
— Не помню точно… Думаю, что нет.
— Давайте посмотрим, как все происходило? Мистер Сандерс разговаривал по своему переносному телефону, стоя у окна; вы разговаривали по телефону, стоявшему у вас на столе. Что же, это мистер Сандерс, закончив разговор и положив свой телефон, подошел к вам и начал вас целовать?
Мередит помолчала, затем ответила:
— Нет.
— Так кто же тогда кого поцеловал первым?
— Думаю, что я…
— А когда мистер Сандерс, протестуя, сказал: «Мередит!», — вы проигнорировали его протест и, продолжая, говорили: «Боже, я хочу тебя весь день, я вся горю, я прилично не трахалась тысячу лет!» — Фернандес зачитала эти слова ровным, равнодушным голосом.
— Я, должно быть… Я думаю, что это соответствует истине. Да.
Фернандес снова покосилась в свои бумаги:
— И далее, когда он сказал: «Мередит, подожди», снова однозначно выразив свое недовольство происходящим, вы ведь сказали: «Ох, не надо ничего говорить, нет-нет, о Господи!»
— Думаю… возможно, я это говорила.
— И в свете всего этого готовы ли вы признать, что все эти комментарии мистера Сандерса можно рассматривать как протесты, которые вы проигнорировали?