— Что с тобой?
Захра медленно подняла взгляд на Джемилю:
— Ничего.
Но младшая сестра подсела к ней и нетерпеливо подтолкнула локтем:
— Ну, говори же! Как его зовут?
— Клебер.
— Чудное имя. А он хоть красивый?
— Даже слишком.
— Да ты и сама ни дать ни взять кинозвезда!
Захра печально улыбнулась.
— А он тебя любит?
— Сначала мне казалось, да. Но сейчас он гуляет с другой.
— Она красивая?
Если бы все было так просто, как представлялось Джемиле!
— Рыжая, под мышками волосы торчат, и от нее несет свининой.
Враки, конечно, зато Захре полегчало.
— Так ты его отбей, — шепнула Джемиля. — Заморочить парню голову проще простого!
Захра вздрогнула.
— Пойдем, я тебя научу.
Джемиля подвела сестру к зеркалу. Расстегнула ей пару верхних пуговиц, подтянула повыше юбку, подвела тушью нижние веки, чтоб заблестели глаза, и показала, как изображать любовное томление: приоткрытые губы, пылкий взгляд…
— Во что это вы играете? — спросила, зайдя в комнату, Лейла.
— В гарем, — ответила Джемиля.
Лейле было всего двенадцать, но кое-что она уже соображала.
— У меня есть помада с клубничным вкусом, — сказала она и стала рыться в школьном пенале. — Она придает губам блеск, а поцелуям — аромат.
— Ты что, уже целовалась? — с ужасом спросила Захра.
— А то нет! Живем один раз!
Вскоре все трое завязывали блузки выше пупка, обсуждали, где бы сделать пирсинг и тату, заплетали друг другу затейливые косички.
— У меня волосатые ноги, — пожаловалась Джемиля. — Это ужасно!
Лейла стащила и принесла отцовскую бритву и мамин крем-лифтинг для груди. Они устроили соревнование, в котором после нескольких попыток победила Захра. Сестры признали это без тени зависти. Ей сделали массаж, навели макияж, и вот она лежала на кровати полуобнаженной, в позе любимой наложницы султана.
— Вот бы Клебер тебя увидел! — вздохнула Джемиля.
Но Клебер не увидел ее ни в тот вечер, ни на следующее утро. Поплавать толком в бассейне не вышло, зато он успел здорово простудиться и теперь сидел дома больной.
— Месье Крокроль тоже кашляет. Кхе-кхе-кхе!
Кролик в руках Умника заходился в кашле, сгибался пополам и болтал ушами.
— Оставь меня, пожалуйста, в покое! — просипел Клебер.
Он кашлял, из носа текло, глаза слезились.
Обиженный Умник побродил взад-вперед по комнате. Потом взял в одну руку кролика, в другую — мешок с плеймобильчиками, а зубами вцепился в тряпичные уши крольчихи. Это была его новая мания — таскать в зубах мадам Крокроль.
— Перестань! — строго сказал Клебер. — Порвешь!
— Это ше прошто игрушка, — прошепелявил Умник и вышел за дверь.
Он направлялся в гостиную, но тут зазвонил домофон. Обученный квартирантами, Умник нажал на кнопку и побежал предупредить Клебера.
— Это Шахра!
— Что-что?
— Шахра!
— Да выплюнь ты эту дрянь!
Наконец Клебер понял: к нему пришла Захра сказать, что задано, а он, о ужас, страшный, как смерть, с немытой головой и красными глазами.
— Я не хочу, чтобы она меня застала в таком виде, — сказал он Умнику. — Попроси ее передать тебе задание и скажи от меня спасибо.
Захра пожалела, что не увиделась с Клебером, хотя, с другой стороны, ей было бы неудобно зайти в его спальню.
— У него грипп? — спросила она.
Умник покачал головой и тоном знатока сказал:
— Нет, у него кашлючая болезнь.
Захра улыбнулась. Она очень любила детей, а Умник ведь и был большим ребенком.
— Ты принесла работу для Клебера?
Захра вытащила тетрадки.
— Тут буквы, да?
Она засмеялась:
— И цифры тоже.
Умник понимающе кивнул:
— Двенадцать?
Захра хохотала.
— Ты умеешь считать?
— А как же! Раз, два, три, четыре, бэ, двенадцать!
Захра задыхалась от смеха. Она боялась обидеть Умника, но не могла остановиться. И чем больше старалась сдержаться, тем сильнее заливалась. Умник смотрел на нее озадаченно.
— Ты любишь смеяться, — заключил он наконец.
Захра утерла слезы. Смех все еще клокотал у нее в горле.
— Спасибо, — сказала она и тронула Умника за плечо. — Было очень приятно.
Захра ушла, а Умник стал листать ее тетради. Написано все было очень аккуратно, но чего-то, на его взгляд, не хватало.
— Некрасиво! — пробормотал он.
— Но у тебя же есть карандаши? — подсказал месье Крокроль.
Умник притащил пенал с карандашами и для начала украсил разноцветными каракулями тетрадь по физике, подбирая теплые тона: красный, желтый, оранжевый. Потом исчертил тетрадь по истории загогулинами в синей гамме: от голубого до сиреневого и густо-фиолетового. А в тетради по математике решил потренироваться в написании буквы «В». Он выводил строчку за строчкой, а Крокроль отпускал комментарии:
— Вот эта совсем завалилась! А у этой, о-хо-хо, висит три брюха!
Только через полчаса, исчеркав всю тетрадь, он понял, что, кажется, сделал большую глупость. И, как всегда, когда такое случалось, вытаращил глаза и дико закричал:
— Клебер!!!
С этим воплем он и ворвался в комнату брата. Клебер только-только заснул.
— Ой, Клебер! Я всё замалякал!
— Что? Где?
Клебер едва успел открыть глаза, как на него дождем посыпались тетрадки.
— Я очень плохой! — рыдал Умник.
Преодолевая слабость, Клебер открывал тетрадь за тетрадью.
— Не может быть! Нет, правда! Что же ты наделал?! — шептал он, а над особо затейливым орнаментом в тетради по истории потерял дар речи.
— Теперь ты меня бросишь в лесу?
«Я отдам тебя в Маликруа», — подумал Клебер. Терпению его пришел конец.
В тот же вечер позвонил месье Малюри-старший. Он был слишком занят устройством семейной жизни с молодой женой Матильдой и о своих сыновьях вспоминал нечасто.
— Ну, как дела? — спросил он Клебера. — Справляешься с Умником?
— Не очень. С ним сплошные неприятности.
— Я тебя предупреждал.