И – салфетка. Обычная бумажная ресторанная салфетка. Кривые строки: «Делла, я предчувствую беду. Возможно, сегодня меня не станет. Я не боюсь смерти, но есть незавершенные дела. Вот координаты моего архива. Передайте его моему помощнику Скотту или сами найдите человека, который закончит мою работу. Хоть среди инквизиторов, хоть среди разведчиков. Сделайте что-нибудь. И я всегда, с первой встречи хотел сказать вам, что вы необычайно красивы. Пожалуйста, будьте счастливы. Лоренс».
Понятно теперь, почему он прибежал на аллею так поздно.
– Санта! – рявкнула я.
Она возникла в дверном проеме.
– Проводи курьера. А мне, пожалуйста, вот сюда бренди, сразу бутылку, и до завтрашнего вечера не беспокоить.
Санта скользнула взглядом по кабинету.
– Тебе это нужно, – сказала она. – Ты великая колдунья, но ты человек, а не бог. Я слушала новости. Я сегодня пожертвую немного своей крови Матери Чудес. Ты потеряла друзей. Пусть Она примет их. Побудь наедине с Нею. Кер будет дежурить в коридоре. Снаружи.
Она принесла бренди и закрыла дверь. Я оглушила себя несколькими большими глотками. А потом снова посмотрела на прощальное письмо Хикати.
И наконец-то разрыдалась.
* * *
Мы стояли вокруг могилы. Священник, родственники, случайные друзья.
Краем глаза я видела Нюра, его сестер, двоих детишек. Все, что осталось от Леони и Лоренса. Он соблазнил ее дочек, хотя хотел жениться на ней самой. От соблазна родились дети. Рыжую девочку, я знала, зовут Леони. Про мальчика я не спросила. Через два часа отвезу их на космодром. Это дорого, но я пригнала свою яхту конкретно на Землю. Они поднимутся на борт. Все пятеро. На борту их встретит мой пилот, самый лучший пилот в галактике, и мой экипаж. Завтра они будут на Сонно. Там безопасно. Я не смогла защитить Лоренса и Леони. Я пытаюсь откупиться, спасая их потомков. Но разве мои усилия вернут к жизни двоих людей?
Нина Осси, моя нелепая, моя неуместная подружка. Бывшая любовница моего бывшего мужа. Она прилипла ко мне случайно. И осталась со мной. Потому что ей больше не к кому было прилипнуть. Как это странно и как это ужасно. Она же гений. Неужели она никому не нужна, кроме меня?
Нина поднимается на трибуну. Господи, как же она оскорбительна, в своей яркой одежке, со своим малиновым париком… Она поправляет микрофон. Я вижу, что глаза у нее намокают.
– Я мало знала Лоренса и совсем не знала Леони.
Два гроба стоят рядом. Открытые. Муж и жена, но об этом знаю только я. Я успела купить двойной участок на городском кладбище Пиблс. Их похоронят в земле. Вместе.
– Лоренс много говорил со мной о музыке. Он сказал, что одна вещь у него всегда ассоциируется с Леони. Он говорил, что на свадьбе обязательно будет эта музыка.
Нина подавилась воздухом.
– Я не знаю, насколько это уместно на похоронах. Но Лоренс говорил, что Леони напевала эту штуку. А он ее поддерживал. Это их вещь. Поэтому, если они слышат, пусть им будет приятно.
Она всхлипнула. Подняла одну руку к лицу, утерла слезы. Потом вторую. Потом с силой сжала пальцами лоб, скулы, глаза. Сорвала малиновый парик, отшвырнула его. Посмотрела на музыкального менеджера:
– Пожалуйста, Бизе. Хабанеру.
И отвела в сторону микрофон.
С первых нот я узнала эту вещь. Именно ее насвистывал Хикати в «Камелоте», а Леони ему вторила.
Значит, правда.
И на их свадьбе звучала эта песня.
Я никогда не видела, чтобы так пели. Радостный, торжествующий гимн, спетый с закрытыми глазами и мокрым от слез лицом.
Мы плакали. Все. Молча.
Два гроба опустили в землю.
Рахманинов. Вторая симфония. Не Моцарт, нет. Рахманинов. Я очень люблю эту вещь, но после сегодняшнего вряд ли смогу ее слушать.
Стук земли о крышку гроба. Какой сухой и гулкий звук! И не хочется думать, что под слоем земли окажутся лица, красивые, даже в смерти привлекательные. Что с ними будет под землей? Как они там будут, без света, в холоде и сырости?
Я ведь могла их спасти.
Мы уходим с кладбища. Нюр с сестрами уже в машине. Нина на миг прильнула ко мне:
– Дел, прости.
Я смотрю на нее спокойно и сочувственно.
– Нина, скажи честно: ты справишься? Ты хочешь справиться?
– Больше всего на свете хочу. Сейчас – еще больше. Знаешь, я ведь ему обязана.
– Я помогу тебе.
Она смотрит на меня радостно и неверяще. Господи, да неужели эту девочку никто и никогда не любил…
– Если сорвешься, я запру тебя на Сонно. У тебя будет студия, будут инструменты, но тебя будут контролировать, как в тюрьме. Я поручу эту задачу очень красивой женщине. Твое эстетическое чувство запляшет от радости. Но ты шагу не посмеешь сделать самовольно. Эта женщина – китаянка из Шанхая. Она – леди-босс, если ты понимаешь, что это значит. Я вынула ее из шанхайской тюрьмы, где она ждала смертного приговора и казни. Я пообещала ей, что ее дочь получит наше гражданство и достойное образование. Она ожидала, что я прикажу ей мыть полы и убирать в зверинце, и радовалась – потому что это всего лишь работа, и моего работника никто не смеет оскорбить или унизить лишь потому, что он убирает грязь. А я вместо этого попросила ее прекратить воровство слуг во дворце и отучить мою свекровь от пьянства.
– Представляю, – шепчет Нина с восторгом.
– Я поручу тебя ей. У тебя будет все, что действительно нужно – для ума, души и тела. Но у тебя не будет ни малейшей возможности выйти за рамки назначенного тебе поведения. Ты сможешь попросить, чтобы тебя обучили каллиграфии и китайскому – но ты не сможешь выпить ни капли вина.
– Слушай, а может, ты прямо сейчас это сделаешь? – искренне удивляется Нина. – А то у меня есть идеи, с ними бы надо поработать, и Сонно – отличное место. Опять же, китайская леди-босс – это запредельно круто, это вдохновляет.
Я ненавижу ее. Поднимаю левую руку, говорю в браслет:
– Баба Лиза, у вас один лишний пассажир. Буйный. На Сонно сдадите ее с рук на руки Ю Линь. Я напишу ей и проинструктирую. Когда доставите, вернитесь на Землю, потому что у пассажира еще ребенок, две собаки и куча специфической аппаратуры, без которой обойтись нельзя.
Нина смотрит на меня так, будто я спасла ей жизнь.
А может, на самом деле спасла?
Одно знаю: очень удобно иметь под рукой планету, куда можно отправить тех, кто тебе дорог.
* * *
– Удивительная страна, – сказал Энрике. – Здесь как будто всегда осень.
Нашел чему удивляться. Я вот удивилась, что он сравнил шотландский июль с осенью – потому что в Золотом Мехико так выглядела зима.
– Но должен признать, в этой постоянной осени есть свое очарование, своя романтика.