Собирая в огороде фрукты и овощи, чтобы накормить обитателей поместья, девушка тщетно пыталась представить масштаб смертей и разрушений, которые она видела с девушками два дня назад в кинохронике. Войдя в кухню с двумя тяжелыми корзинами свежих продуктов, она увидела Гарри. Он сидел за столом мрачный, усталый и пил чай из кружки.
— Привет, милая. — Гарри слабо улыбнулся. — Угадай, почему я здесь? Мне дали выходной!
— Отлично! — Оливия продолжала разбирать корзину с овощами. Ее не вдохновила перспектива провести день с мужем. Честно говоря, это привело ее в уныние. — Уверена, тебе хочется лечь в постель и, как следует выспаться.
— Вообще-то я думал, мы с тобой куда-нибудь пойдем вместе. Может, устроим пикник на пляже?
Кухарка миссис Дженкс, намывая в раковине посуду, улыбнулась:
— Да, мистер Гарри, сводите жену на прогулку. Насколько я вижу, она за последние недели в одиночку управляется со всем нашим хозяйством. Ей так же, как и вам, нужно как следует отдохнуть. — Кухарка с обожанием взглянула на Оливию. — Вы выбрали себе хорошую супругу. Она просто замечательная девушка! Мы все так считаем.
Оливия покраснела от комплиментов и лихорадочно принялась искать отговорки.
— Но мне надо развозить девушкам сандвичи, и потом...
— Молчите, миссис Кроуфорд! Предоставьте это дело мне, а сами спокойно отдыхайте с мужем.
Поняв, что ей нечем крыть, Оливия сдалась.
— Сейчас, только сбегаю наверх, сниму грязные брюки.
— Жду тебя у машины через десять минут, дорогая! — крикнул Гарри ей вдогонку.
— О Господи, как же здорово хоть на несколько часов вырваться из этого ада! — выдохнул Гарри, когда они отъехали от дома. — Сегодня прекрасный день, а у меня в багажнике лежит корзина для пикника, собранная миссис Дженкс. Я решил отправиться в Холкхэм. Пожалуй, это единственный пляж, не испорченный колючей проволокой и аэростатами заграждения. — Он вопросительно посмотрел на жену.
Они поставили машину в нескольких минутах ходьбы от пляжа и побрели к дюнам. Гарри нес корзину с продуктами. Пляж был совершенно пустынным: ни одной живой души. Гарри повалился на песок, повернулся на спину и закрыл глаза от солнца.
— Какое блаженство! — воскликнул он. — Вот она, жизнь! Здесь вполне можно представить, что война — всего лишь кошмар, который приснился мне вчера ночью.
Оливия молча села на песок в нескольких футах от него и стала смотреть на море, мечтая, чтобы этот день как можно быстрее закончился. Обернувшись к мужу, она наткнулась на его внимательный взгляд.
— Хочешь, прогуляемся к самой воде? — предложил он.
— Давай, если хочешь.
Они встали и вместе зашагали к морю.
— Я хотел сказать, Оливия, что ты прекрасно протрудилась дома. Я даже не знаю, что было бы, если бы мама осталась в поместье одна. У нее такое слабое здоровье, и потом она так легко огорчается! Я знаю, что на тебя пришлась львиная доля всей хозяйственной работы.
— Я делала это с удовольствием, — призналась девушка. — Мне было приятно, что у меня есть дела.
— Ты очень мила, и все жители Уортон-Парка тебя обожают. — Он ласково улыбнулся, посмотрев на жену. — Я тоже.
— Ох, Гарри! — Оливия вдруг разозлилась. — Тебе больше нет смысла притворяться.
Они пошли дальше молча. Когда до моря оставалось всего несколько шагов, Гарри остановился и обернулся к своей спутнице.
— Послушай, Оливия, я... много думал о том дне, когда мы с тобой познакомились. О наших отношениях до того, как... это случилось. Помню, я подумал, что мне впервые посчастливилось встретить такую умную девушку. Ты была не похожа на тех глупых тщеславных пустышек, которые попадались раньше. Я сразу почувствовал в тебе интеллект и цельный характер. Мне кажется, тогда я тоже тебе понравился.
— Конечно, понравился, Гарри, — тихо согласилась Оливия.
— Помнишь, как мы в шутку поддразнивали друг друга и вместе смеялись?
—Да...
— Наверное, — с упором продолжил он, — мне надо было сразу сказать, что для меня ты самая красивая девушка на свете.
Оливия в досаде покачала головой:
— Прекрати, пожалуйста, Гарри. Я прекрасно понимаю, чего ты добиваешься. Но уже слишком поздно!
— Милая, прошу, выслушай! Как знать, возможно, у нас с тобой больше не будет шанса побыть вдвоем. Я должен все объяснить! Умоляю тебя, Оливия! Мне надо хотя бы рассказать, что со мной произошло. Давай сядем...
Оливия печально взглянула на мужа и уступила.
— Вряд ли это что-то изменит, но если ты так настаиваешь... я тебя выслушаю.
Они сели на песок.
— Я расскажу все с самого начала. Да, согласен: возможно, это ничего не изменит, но тебе, по крайней мере, стоит это знать.
— Говори, Гарри, я слушаю.
— Хорошо. Клянусь, я не жду от тебя сочувствия. Это просто честное объяснение. Ну ладно... — Гарри явно собирался с мыслями. — В ту ночь я пытался сказать тебе, что когда мальчики живут вместе в школе-пансионе — а это, признаться, далеко не лучшее место для подростков, — иногда, от отчаяния и одиночества, они влюбляются друг в друга.
Оливия вздрогнула.
— Я был особенно одинок и жутко скучал по маме. В моем классе учился мальчик, с которым я подружился. Мы стали близки — нет, не в физическом смысле, но это были самые теплые отношения в моей жизни. Он выказывал ко мне симпатию, Оливия, и, похоже, я был ему небезразличен. Если совсем откровенно, в то время мне казалось, что я в него влюблен. И все последующие годы моего отрочества я пытался найти ответ на вопрос: может быть, я, как ты прямо выразилась, гомосексуалист?
Гарри взглянул на Оливию, но она опустила глаза: что ему на это сказать?
— Разумеется, — вел свой рассказ Гарри, — в Сандхерсте это чувство усилилось. Как ты знаешь, меня трудно назвать прирожденным солдатом, и я начал думать, что мое нежелание сражаться и проявлять агрессию в сочетании с пристрастием к игре на пианино происходит от того, что во мне недостает мужественности. Когда мы с тобой впервые встретились, признаюсь, я сильно смутился. Мне редко доводилось общаться с женщинами, и я ни разу не имел с ними близких отношений. Если уж говорить все до конца, они меня пугали до полусмерти. Я не понимал, чего они хотят, и не знал, как им угодить. А потом... — Гарри вздохнул, — в тот вечер, на танцах у Пенелопы, я познакомился с Арчи. Мне показалось, он очень на меня похож — во многих отношениях. Его чувствительность, любовь к искусству... Я, конечно, сразу понял, что он гомосексуалист. Он был очень настойчив, и я пару раз ездил к нему в Лондон.
— Однажды я видела тебя в Лондоне, — сказала Оливия. — Поздним вечером заходила в отель «Ритц», а ты поднимался на крыльцо клуба, расположенного на той же улице.