— Я попробую любое лекарство, Лидия, лишь бы поскорее выздороветь, — с пылом ответил Гарри. — Мне страшно надоело болеть!

— Тогда я принесу травяной чай, и к утру вам станет легче, обещаю. Это волшебное средство.

— Надеюсь, — проговорил Гарри, с трудом улыбнувшись.

— Пойду приготовлю прямо сейчас.

— Спасибо.

Лидия ушла, а Гарри вновь откинулся на подушки.

«Что ж, — подумал он, глядя на потолочный вентилятор, — пожалуй, нет худа без добра».

Лидия вернулась через десять минут со стаканом в руке.

— Только предупреждаю, Гарри, это очень невкусно, — сказала она, подсаживая его в постели.

— Значит, поможет. Во всяком случае, так говорила мама, когда в детстве пичкала меня противными лекарствами, — слабо пошутил Гарри.

— Очень невкусно, — повторила девушка, поднося стакан к его губам.

Сделав первый глоток, Гарри чуть не поперхнулся, но потом вспомнил живые личинки мух, которые ел в Чанги, взял себя в руки и залпом выпил местное снадобье.

— О Боже, — закашлялся он, — вы были правы.

Лидия протянула ему воду — запить гадкий привкус.

— А теперь поспите. Если вам что-нибудь понадобится, позвоните. Мадам попросила меня заночевать сегодня в номере напротив. Я приду через час. Скоро вам станет очень-очень жарко, но это действие трав: они помогут справиться с лихорадкой.

— Жду с нетерпением, — выдохнул он, когда девушка пошла к двери.

«Может, я зря ей так доверяю?» — пронеслось у него в голове.

— Не волнуйтесь, Гарри. Я буду рядом.

Лидия не ошиблась: через час Гарри пылал огнем и метался в яростной лихорадке. Девушка принесла холодные тряпки, чтобы смачивать ему лоб. Пару часов спустя жар утих, и измученный Гарри заснул.

Глава 36

На следующее утро Гарри проснулся поздно, чувствуя себя гораздо лучше, чем ожидал. Боль в костях еще осталась, но была уже не такой сильной. Пришедший врач с удивлением отметил, что температура его пациента всего на один градус выше нормы.

— Отлично, — похвалил лекарь. — Я думал, у тебя начинается очередной тяжелый приступ, но, похоже, все обошлось. Молодец, так держать!

Когда врач ушел, в номер заглянула Лидия. В руке у нее был очередной стакан дурно пахнущего травяного отвара.

— Как вы себя чувствуете, Гарри?

— Спасибо, уже лучше. — Он с подозрением взглянул на стакан. — Вы что, хотите, чтобы у меня опять начался жар?

Лидия захихикала, показав безупречные зубки.

— Нет, конечно, — ответила она, гордясь, что выучилась у него новым английским словам. — Это чтобы прибавить сил, подкрепить организм и предотвратить новый приступ тропической лихорадки. У вас появятся энергия и аппетит. Никакого жара не будет, обещаю.

— А вкус такой же гадкий, как и у того напитка? — поинтересовался Гарри, с трудом усаживаясь в постели.

— Даже хуже, — призналась девушка. — Зато вам станет гораздо лучше.

Гарри выпил отвратительное пойло, потом лег на спину, отдуваясь и стараясь сдержать тошноту.

— Вы колдунья? — спросил он. — Доктор сильно удивился, как быстро я пошел на поправку.

— Может, и колдунья, — улыбнулась Лидия, — только добрая. Сейчас мне надо идти: скоро прибудут новые гости. Я приду попозже — посмотрю, насколько вы окрепли.

Когда девушка вышла из комнаты, Гарри усмехнулся: она все больше ему доверяла и постепенно раскрывалась душой. Ему было приятно наблюдать за этими переменами. А ее таинственные отвары и впрямь помогали.

К ужину Гарри проголодался и заказал в номер порцию лапши. Усевшись в подушках, он принялся за еду.

«Как хорошо, что у меня еще не закончились приступы ужасной тропической лихорадки! Мне повезло, ведь Лидия стала моей сиделкой и спасительницей».

Следующие два дня Гарри много спал и ел все, что ему приносили. В минуты бодрствования он думал о Лидии. Она заходила к нему при любой возможности, и в ее глазах светилась радость от того, что он выздоравливает.

С каждым днем она казалась ему все прекраснее. Гарри с нетерпением ждал ее, а потом мечтал, как заманит в постель, обнимет гибкое стройное тело, поцелует идеально очерченные губы и пройдется языком по мелким острым жемчужно-белым зубкам... В моменты отрезвления Гарри пытался внушить себе, что его страсть вызвана долгим вынужденным воздержанием, однако за всю свою взрослую жизнь он еще никогда не испытывал таких сильных чувств к женщине.

Они были едва знакомы. Он почти ничего не знал о ее жизни, кроме того немногого, что она рассказала. Но Лидия казалась ему такой близкой, такой родной... Добрая, с чувством юмора и острым умом.

Удивительно, как быстро она научилась выражать свои мысли по-английски, несмотря на скудный словарный запас! Девушки-англичанки, прекрасно владеющие языком, обычно изъяснялись загадками и полунамеками, а Лидия прямо говорила то, что думает, обходясь всего несколькими словами, и это было чудесно.

А ее красота? Раньше Гарри с трудом достигал физического возбуждения, не говоря уж о том, чтобы прийти в «боевую» готовность от одних только мыслей. Теперь же стоило ему вспомнить ее образ, и у него в паху тут же начиналось движение. Наверное, этому стоило порадоваться, ведь после всех телесных и душевных мытарств, пережитых в Чанги, его организм по-прежнему нормально функционировал. Сомнения Гарри в собственной мужественности тоже отпадали: наконец-то ему встретилась женщина, которая вызывала в нем столь сильную реакцию.

С Оливией — женой! — у него никогда такого не было.

Гарри опять вспомнил, как его сокамерники в Чанги обсуждали свои чувства — влечение и любовь.

«Может, то, что я испытываю к Лидии, и есть любовь?»

На четвертый день своего «заключения», когда Лидия, против обыкновения, не заглянула справиться о его самочувствии, на закате Гарри вышел из номера и направился по вестибюлю к «Бамбуковому бару», выискивая, чем бы заняться. По пути он бросил взгляд на стойку портье.

— Вам уже лучше? — спросила Жизель, вдруг возникшая за его спиной.

— Да, намного лучше, спасибо. Не подскажете, где Лидия?

— Она взяла выходной, — рассеянно ответила хозяйка отеля. — Кажется, у нее семейные неприятности.

— С ней все в порядке? — встревожился Гарри.

— Не знаю, капитан Кроуфорд. Я ее начальница, а не мама, но Лидия мне очень нравится. У нее трудная судьба.

Снедаемый беспокойством Гарри зашел в «Бамбуковый бар», который открывался только через час. Он пересек пустой зал, сел за рояль и, открыв крышку, начал играть.

Вскоре в бар подтянулись другие музыканты и бармен.