– Почему она сфокусировалась на мне? Судей было четверо, включая меня, – вздохнула я.
– Можете вспомнить, кто они? – спросил Степан.
Я взяла свой телефон.
– Записала их имена, чтобы не забыть. Олег Борисов, учитель танцев школы при холдинге «Красавица». Валентина Русина, завотделом моды журнала – устроителя соревнования, Михаил Воскин, участник реалити-шоу «Квартира» на канале «Весна».
Дмитриев возразил:
– Борисов и Русина известны лишь в своем кругу, фамилия Воскин тоже не раскручена, вы единственная звезда в этой компании. Кому нужны остальные? А вот у Арины Виоловой армия фанатов.
– Это сильное преувеличение, – смутилась я, – и Воскин лицо из телевизора, он известен.
– Сейчас проверим, – оживился Дмитриев и подозвал официантку. – Как вас зовут?
– Ира, – улыбнулась та.
– Отлично. Ирина, как вы относитесь к Воскину? – поинтересовался Степан.
– А кто это? – заморгала девушка.
– Михаил Воскин, – уточнил мой спутник.
– Без понятия, – пожала плечами официантка. – Он поет?
– Хорошо, – обрадовался Степан, – теперь скажите, знакомо ли вам имя Арина Виолова?
Ирина отступила на шаг от стола.
– Фиг ее знает. Телеведущая?
Я рассмеялась.
– Я что-то не так сказала? – расстроилась девушка.
– Нет, нет, – успокоила я Иру, – спасибо вам.
Она ушла, а я посмотрела на Степана.
– Слухи о моей популярности сильно преувеличены.
– Вовсе нет, – заспорил Дмитриев, – надо было у нее про Достоевского спросить, небось и про Федора Михайловича умница не знает. Но суть дела не меняется. В жюри вы одна достойна звания селебретис. «Говорун» мог клюнуть только на фамилию Виолова.
– Наша повар про Виолову знает! – радостно крикнула Ира, выходя из подсобного помещения.
– Ага! – заликовал Дмитриев. – И кто прав?
– Она фокусы показывает, – договорила официантка, – в цирке. Катька недавно в балаган ходила, тетка ей очень понравилась, не внешне, она старая и жирная, а как работает, распилила ящик с мужиком, ноги направо, торс налево. И голова дядьки улыбалась, пела.
Глаза Степана сузились.
– Спасибо, Ирина.
– Самой иногда охота своего мужа распилить, чтоб уж никогда не горланил больше в караоке, – добавила официантка и ушла.
Я уткнулась носом в чашку, попыталась сохранить серьезный вид, но не смогла и расхохоталась.
– Я почти убежден, что вас оклеветала Вера, – заговорил Степан, – но одной уверенности мало. Нужны доказательства, только тогда мы сможем загнать дамочку в угол. Виола, у вас сумочка открыта.
Я взяла ридикюль, висящий на спинке стула.
– Неудобный замок, если положить внутрь что-то крупнее телефона и пудреницы, сразу расстегивается. Сумочка! Степан, можете еще раз прочитать, что нашли на площадке лестницы, откуда упала Татьяна?
– Сейчас, – пообещал Дмитриев, – одна туфля черного цвета, дамская сумка, губная помада.
– Помада лежала внутри клатча? – уточнила я. – Цвет ее случайно не указан?
– Тюбик валялся неподалеку от туфли, – пояснил Степан, – колер «Малиновые губки», производитель фирма «Сюзанна».
– Ридикюль в момент обнаружения был открыт или закрыт? – не утихала я.
– Застегнут на пряжку. Внутри были телефон, пачка бумажных носовых платков, таблетки от головной боли, ключи предположительно от квартиры и кредитка в маленьком кармашке на молнии.
– Ясно, – кивнула я и услышала тихий звук, – вам письмо пришло.
Степан постучал пальцем по экрану планшета.
– Тэкс! Результат вскрытия Галины Сергеевны Петровой. Инфаркта нет, на редкость здоровая женщина была, могла бы еще много лет прожить, перед смертью приняла лошадиную дозу слабительного, в желудке обнаружен чай из клюквы и шиповника с медом.
– Слабительное не может убить человека, – удивилась я. – Татьяна сказала правду, она всего лишь хотела снять конкуренток дочери с конкурса, предполагала, что они не смогут выйти на сцену. Или, что еще хуже, убегут с нее в разгар финального выхода.
– Петрову убил яд, – продолжил Степан, – в отчете токсиколога указано: дили… мити… коло… дини… Выговорить название я не способен. До начала восьмидесятых этот самый дили… мити… широко применялся в производстве средств от крыс и мышей. Его выпускали в разных видах: порошок и раствор, последний применялся широко, в частности, им опрыскивали амбары, в которых хранилось зерно, был вариант и для жилых домов. Отрава называлась «Гранат».
– Почему так? – удивилась я. – Средство пахло фруктами?
Степан развел руками:
– Не знаю, может, ваше предположение верно. С названиями в советские времена было странно. Меня всегда удивляло, что бензопила, очень хорошая, кстати, называлась «Дружба». Ну какая может быть дружба, если к тебе с бензопилой приближаются? В конце восьмидесятых «Гранат» признали опасным для здоровья человека, запретили применять во всех областях и сняли с производства. Но в Интернете можно черта лысого приобрести, ну-ка. «Гранат»! О! Пожалуйста! Доставят на дом любое количество, рекламируют как средство, которое любили наши бабушки.
– Посмотрите его состав, – посоветовала я.
– В нем этого дили… нет, – разочарованно протянул спустя короткое время Степан, – совсем другой состав: порошок коры асфанского дерева, корень мультилапки. Растительное сырье.
– Реалии современного бизнеса, – произнесла я, – производитель покупает название, хорошо известное народу, ну, например, печенье «Вкусное», копирует дизайн советской привычной обертки и начинает торговать товаром, который не имеет ничего общего с прежним. В старом было сливочное масло, в новом пальмовое, натуральная ваниль заменена на ароматизатор…
– Но в случае со средством «Гранат» все иначе, – возразил Степан, – теперь оно не токсично для человека.
– Не все изменения бывают к худшему, – согласилась я, – у меня сразу много вопросов появилось. Почему хотели отравить Алису? Кто решил убить девочку? Сомневаюсь, что Вера и Таня способны на это.
Дмитриев отодвинул планшет.
– Одна опшикала колготки едким спреем, вызывающим зуд, другая добавила в фляжку и бутылку с минералкой слабительное, обе дамы склонны к неблаговидным поступкам.
Я посмотрела на Степана:
– Убийство девочки нельзя назвать неблаговидным поступком, это тяжкое преступление, не всякий уголовник тронет подростка.
– Ключи были у Анюты Королевой и у обеих предприимчивых мамаш… – перечислил Степан.
– Кто-то еще мог, как Григорьева с Яковлевой, сделать копию, – перебила его я.