– Ее там нет, – уже тише возразила Вера, – вы врете.
– Про тест ДНК слышали? – продолжала я. – Когда женщина красит губы, на помаде всегда остаются не видимые глазу капельки слюны и микроскопические чешуйки кожи.
Вера молчала, а я вдохновенно врала.
– Лаборатория уже установила, кому принадлежит тюбик. Я имею исчерпывающую информацию об убийце Татьяны. Хотите, чтобы мы прямо здесь говорили или впустите меня внутрь? Мне нетрудно объясняться на лестнице, но сейчас ваши соседи наблюдают за нами в свои домофоны. Камеры дают отличный обзор и звук.
Вера отпустила дверь.
– Входите.
– Мудрое решение, – одобрила я и очутилась в просторной прихожей, так богато украшенной позолотой, что хотелось зажмуриться.
Идея напугать Веру анализом ДНК сработала, я добилась своего, попала к ней в квартиру, но сейчас у хозяйки крикливо-роскошного интерьера пройдет первый шок и она спросит: «Разве в полицейской лаборатории есть моя ДНК для сравнения?» И мне придется с позором покинуть помещение. Надо срочно придумать, что ей на это ответить. Но Яковлева, похоже, не читает детективов, не смотрит криминальных телесериалов, она угрюмо молчит.
Я села без приглашения на обитую синтетическим бордовым бархатом скамеечку.
– Итак, помада. На шестом этаже, откуда упала пьяная Татьяна, нашли застегнутую на пряжку сумку Григорьевой. Главные слова здесь «застегнутую на пряжку». Будь ридикюль открытым, появление помады на полу никого бы не удивило, ежу понятно, что она вылетела из сумочки. Ан нет! Сумка не могла распахнуться от удара о плитку. У Тани был клатч с «язычком», просунутым в дырочку. Делаем логичный вывод: помада вывалилась не из торбы Григорьевой. Кроме того, если помните, Таня не пользовалась косметикой, за что ее резко осуждала дочь. До того как в раздевалке вспыхнул скандал между вами, Татьяной и Галиной Сергеевной, Анюта предложила мамашам привести себя в порядок, объяснила:
– Сегодня мы ожидаем журналистов, в зале поставят много камер, отчет о самом крупном мероприятии года даст не только журнал «Красавица», но и другие гламурные издания. Причешитесь и наложите макияж, вам надо достойно выглядеть.
Вера сразу схватилась за пудру и румяна, а Таня как сидела на стуле, так и осталась. Марина упрекнула мать:
«Выглядишь отстойно. Нанеси хотя бы тональный крем, посмотри, какая у тети Веры чудесная помада, цвет сезона «Малиновые губки». Почему себе не купишь такую?»
«Денег лишних нет», – протянула Татьяна.
Марина без спроса схватила ваш тюбик.
«Мама, она копеечная, фирма «Сюзанна», не «Шанель», не «Ланком». Но никто не поймет, сколько она стоит».
«У меня лихорадка выступила, – вяло засопротивлялась Татьяна, – от помады ее по всему лицу разнесет. Я сегодня даже не пудрилась».
Вы вспыхнули и сердито сказали:
«Марина, не смей брать чужое без спроса. Не твое дело, сколько моя косметика стоит. И если у кого-то герпес, то надо дома сидеть, а не в общественные места ходить, чтобы других заражать».
У Татьяны в день смерти при себе не было косметички. И откуда на полу ваша помада? Ответ. Владелица ее была на месте происшествия, уронила свою сумку, тюбик выпал из нее, а она убежала, не заметив потери. Вы злились на весь мир за третье место Сони, в душе кипела жажда мщения, поэтому вы столкнули Таню, чья дочь получила Гран-при. И по той же причине оболгали меня, придумали, что я брала взятку. В туалете вы разговаривали по телефону с двумя людьми. Я в кабинке слышала, как вы воскликнули: «Убью Таньку». И через некоторое время Григорьева, вот так совпадение, упала с шестого этажа.
Вера молчала.
У меня зацарапало в носу, я чихнула, уронила телефон, наклонилась, чтобы поднять его, увидела сапоги на подставке под вешалкой и продолжила:
– В тот момент, когда Миронова…
Трубка, опять оказавшаяся на моих коленях, звякнула, прилетела эсэмэска. Я быстро прочитала сообщение.
– Не так! – выпалила Вера. – Не так было.
– А как? – быстро спросила я.
Мой телефон снова издал тихий лязг, опять примчалось послание. Я пробежала по нему глазами.
– Не так, – повторила Яковлева, – это вранье! Губную помаду у меня украли! Потом подбросили! Вот! На служебную лестницу я не ходила.
Я с интересом посмотрела на Веру.
– Откуда вы знаете, что лестница служебная? Я не упоминала об этом, сказала: шестой этаж, там есть центральный холл, из него ведут вниз парадные мраморные ступеньки, прикрытые ковром. С чего вам в голову пришла мысль о лестнице, которой пользуются официанты и уборщицы?
Вера прислонилась к двери, на которой висела совсем не оригинальная табличка с писающим мальчиком.
– Ну… э… ну… э…
– Ну… э… ну… э… – повторила я, – не очень ваше объяснение понятно.
Вера схватила с полки у зеркала газету.
– «Сплетник» написал.
Я взяла издание.
– Выписываете его?
– Вот еще! – фыркнула Яковлева. – Не интересуюсь желтой прессой. Пошла утром в супермаркет, купила бульварный листок, думала, там есть информация о конкурсе.
– Хотели полюбоваться фотографией Марины в короне победительницы? – «ущипнула» я Яковлеву, изучая вторую полосу. – Вижу здесь статью о гибели Татьяны, о том, какие безобразия творились на конкурсе «Девочка года» и снова рассказ о полученной мною взятке. Красиво.
– Вы ее брали! – заорала Вера. – Есть свидетель! Она видела, как Танька вам тысячу баксов в заклеенном конверте всучила!
Мне стало смешно.
– Как таинственный свидетель мог увидеть купюры в запечатанном, по вашим словам, конверте?
Вера опешила, но быстро нашлась.
– Вы его вскрыли и вслух денежки пересчитали.
– Отлично, – кивнула я, – прямо при посторонних купюры на свет разглядывала? Однако я дура. Не замечала прежде за собой признаков хронической идиотии. Между прочим, в «Сплетнике» нет слова «служебная». Там написано «на шестом этаже». Повторяю вопрос: откуда вам известно про лестницу для персонала?
– Пошла на … – заорала Яковлева, – уматывай!
– Анюта, – крикнула я, – выходите, хватит прятаться в санузле.
– Я дома одна, – соврала Вера.
Я показала пальцем на красивые сапожки в золотых заклепках, стоящие под вешалкой.
– Модная обувь от известной фирмы. Я хотела купить такие, но в магазине был только тридцать пятый размер. Судя по тапкам, в которые обуты, вы носите тридцать девятый. А вот эти прелестные ботильоны, при виде которых в моей душе проснулась элементарная женская зависть, годятся только для Золушки. Увы и ах, московские улицы не предназначены для ношения красивой обуви, в столицу России зима всегда приходит неожиданно, ну не ждут городские власти, что в декабре выпадет снег. Поэтому всякий раз, когда с неба летят белые хлопья, тротуары превращаются в непроходимые торосы. Владелице очаровательных «казаков» не повезло, она их поцарапала, видите, вот тут? Я еще вчера обратила внимание на обувь Анюты, а она пожаловалась, что, выходя из машины, напоролась на кусок льда и…