– Кто из участниц на момент, когда Галина отравилась, подобрался ближе всех к заветной короне? – заинтересовался Дмитриев.
– Они шли, как говорят жокеи, ноздря в ноздрю, разрыв в баллах был минимальный, – пояснила я, – все должно было решиться на последнем выходе, в нем участвовало шесть девушек.
– А теперь объясните, зачем подливать отраву в отвар? – спросил Степан. – Ни малейшей логики в действии Татьяны нет. Григорьева хочет сделать дочь королевой красоты, она успешно добавила во флягу слабительное, ей не о чем тревожиться, девочки убегут в туалет, цель будет достигнута. К чему яд? С какой стати лишать жизни Алису? Ну представьте, что произойдет, когда девочка выпьет токсичное содержимое фляги? Внучка Галины упадет замертво, перепуганная бабушка вызовет «Скорую». Врачи, увидев, что девочка скончалась, тут же кликнут полицию. Конкурс прервут, затеется расследование, победа Марины отложится на неопределенное время. Разве это в интересах Григорьевой? И ее доченька может оказаться глубоко шокированной уходом из жизни сверстницы, заработает нервный срыв и, повторяю, не сможет (если конкурс, несмотря на смерть Алисы, продолжится) успешно пройти испытание. Татьяна уже вбухала в отвар слабительное! Она что, сначала решила приковать девочек к унитазу, а потом изменила решение в отношении Алисы и задумала ее отравить? Именно Горюнову Григорьева считала основной соперницей? Ее одну? Согласитесь, это глупо.
Раздался скрип, около нашего стола появился Густав.
– Вкусный хлебушек, – объявил он, устанавливая соусник в центр стола, – к нему шпроты. Это комплимент от шефа перед салатом «Оливье».
– Отлично, – потер руки Степан, – несите.
– Все уже перед вами, – расплылся в улыбке официант, – вот две ложки, пробуйте, наслаждайтесь. Фредерико, наш шеф, сегодня в ударе.
– Где хлеб? – не поняла я. – Шпроты… Здесь один соусник.
– Поскольку вы находитесь впервые в нашем ресторане, дам необходимые пояснения, – заявил Густав. – К нам приходят те, кто ждет интересных гастрономических открытий, праздника вкуса, отточенной элегантной сервировки, необычной подачи блюд. Минуточку!
Жестом фокусника Густав достал из-за спины тарелку, прикрытую крышкой, и поставил ее на стол.
– Прошу. У каждой нашей перемены блюд имеется название. Это «Дружба», потому что ничто так не скрепляет отношения, как совместная еда.
Густав поднял руку над головой и сделал кистью движение дирижера, который велит оркестру начать играть.
С потолка полилась песня: «Славное море – священный Байкал, славный корабль – омулевая бочка, эй, баргузин, пошевеливай вал, молодцу плыть недалечко» [3] . Официант торжественно поднял над тарелкой серебряную высокую крышку. Мы со Степаном уставились на еду. На большом круглом блюде лежали две корочки черного хлеба, сверху на каждой виднелось нечто крошечное, светло-коричневое, размером со спичечную головку. В руке Густава непостижимым образом оказался длинный пинцет, с помощью подобного владельцы черепах кормят своих любимиц. Официант ловко подцепил один «бутерброд», переместил его на мою тарелку, затем положил второй Степану, капнул из соусника что-то белое и, сказав:
– Прошу вас, – величаво удалился.
Я захихикала:
– Помните, Буратино, сидя в трактире, заказал три корочки хлеба, а нам дали две.
Дмитриев осторожно взял «сэндвич».
– Это комплимент, поэтому он микроскопический. Ну и как вам на вкус?
– Не поняла, что проглотила, – призналась я, – уж очень маленькая порция. А соус просто сметана.
– Зато оливье принесут в тазу, – утешил меня Степан и взял свой заигравший экраном телефон, – да, говори.
К столику неслышным шагом подкрался Густав с бутылкой минералки в руке. На горлышко было надето нечто, здорово смахивающее на соску.
– Разрешите налить воды? – шепотом осведомился официант.
– Спасибо, – тихо ответила я, – и моему спутнику тоже. Но у нас нет бокалов.
Густав сделал быстрый жест рукой, и около моей тарелки очутилось нечто, похожее на хрустальный наперсток. Я не поняла, где официант прятал сей предмет и откуда он его выудил. Сладко улыбаясь, Густав наклонил бутылку, встряхнул ее, из соски в «стакан» выпало несколько капель.
– Вода с гор Индонезии, – объяснил он, – в ней море витаминов, микроэлементов и никакой калорийности. Прошу вас.
Глядя в спину уплывающего официанта, я взяла наперсток и поднесла его ко рту.
– Вас ист дас? – удивился Степан, закончив беседу.
– Минералка, – засмеялась я, – три капли. Гармоничное дополнение к двум корочкам хлеба с крошками из шпрот. Вы уверены, что это ресторан для людей? Вероятно, это трактир для хомячков.
– Они просто оригинальничают с бесплатной закуской и оттопыривают мизинец при подаче минералки, – усмехнулся Степан, – дойдет дело до нашего заказа, получим нормальные порции. Мой приятель очень рекомендовал это заведение. Давайте продолжим разговор о Григорьевой. Зачем ей убивать Алису? Смысла нет.
– В крови Галины Сергеевны нашли отраву для мышей-крыс, – напомнила я.
– И слабительное, – добавил Дмитриев. – Где логика? Сначала влить в отвар средство для поноса, а затем добавлять яд? Зачем слабительное, если человек должен умереть? И по какой причине Татьяна, заведя разговор об «Анталазине», вынудила Галину Сергеевну опустошить флягу. По идее, ей следовало сделать так, чтобы настой выпила Алиса и засела в туалете. Именно она соперница Марины, а не бабушка. Есть версии о том, что случилось в раздевалке?
– Да, – воскликнула я, – в двери простой замок, открыть его легко. И кто-то, как Татьяна и Вера, мог сделать копию ключа Анюты. Комната периодически остается пустой. В один из таких моментов преступник тайком проник в нее и добавил в питье яд. Устранить хотели Алису, но отвар выпила Галина Сергеевна.
– Которую к этому старательно подталкивала Таня, налившая в содержимое слабительное для соперницы Марины, – повторил Степан, – ну это странно. По идее Григорьевой следовало отнять у Галины фляжку, а потом передать ее Алисе и пропеть: «Начинай, дорогая, это тебе нужнее, чем бабушке». Тане вообще не стоило устраивать скандал из-за «Анталазина». Ее цель заставить Лису выпить слабительное! Но в нашем-то случае было по-другому. Таня вынуждает Галину выпить витаминный чай. А на сцену-то выходить Алисе!
– Мы ходим по кругу, – протянула я, – можно сделать вывод: мать Григорьевой не виновата в смерти Галины. Она всего лишь хотела убрать с дороги Алису. Вы правы, зачем подливать слабительное тому, кого решила убить? Бабушка никак не мешала Марине получить корону. В комнату тайком проник посторонний, он не знал про слабительные капли и подмешал яд в питье. Отрава адресовалась Алисе. Почему? Понятия не имею. Кого-то она сильно задела. За кулисами конкурса нервная обстановка, девочки друг друга ненавидят. Может, Лиса кому-то гадость сказала? В качестве яда использовали раствор «Гранат», он хранится десятилетиями, у какого-то запасливого человека яд был спрятан еще с советских времен.