— Нам ничего не сообщают, — жаловалась экономка.

Мы не знаем правды о том, что происходит. Говорят только что, что считают нужным.

— Что ж, миссис Каррадерз, думаю, еще полгода, и мы разобьем врага. Честно говоря, потери немцев больше, чем наши. Мы уже научились сражаться с ними. На это потребовалось много времени, но, думаю, теперь преимущество на нашей стороне.

— Хотелось бы надеяться на это, — пылко отозвалась экономка, — запасы продовольствия в Лондоне иссякают, и мне с каждым днем все труднее планировать меню.

— Не волнуйтесь, миссис Каррадерз. За Британию сражается целая армия храбрецов, и я лично прослежу, чтобы на следующее Рождество на вашем столе появился гусь, — подмигнув экономке, добавил Шон.

Миссис Каррадерз усмехнулась и подняла глаза на Мэри:

— Хочу заметить, твой парень очень даже ничего, юная мисс. Вам давно уже пора идти по своим делам. Уверена, вы не хотите терять ни секунды отпуска, болтая с такой старой клушей, как я.

— Что вы, миссис Каррадерз! Именно за таких прекрасных женщин, как вы, и за вашу спокойную жизнь мы сражаемся! — Шон посмотрел на Мэри и улыбнулся: — Ты готова?

— Да. — Мэри повернулась к экономке. — Во сколько я должна вернуться?

— Дорогая, не торопись. Приходи когда сможешь. Уверена, Нэнси не будет возражать, и разок подменит тебя, правда, Нэнси?

— Конечно, миссис Ка, — неохотно ответила Нэнси.

— Миссис Каррадерз, вы так добры, что отпускаете со мной Мэри. Обещаю, я доставлю ее обратно ровно к десяти часам, — добавил Шон.

— Я уже сказала, не надо торопиться, — повторила довольная экономка.

Мэри и Шон вышли из дома и остановились на дорожке.

— Я и забыла, как легко ты можешь очаровать кого угодно, Шон Райан! — Мэри в восхищении смотрела на жениха. — Даже эту старую ворчунью, нашу экономку. Куда мы направимся?

Шон посмотрел на нее и пожал плечами:

— Ты лучше знаешь Лондон. Так что решай сама.

— Что ж, тогда для начала мы поищем какое-нибудь тихое место. Давай пойдем в ближайший парк, где нас никто не побеспокоит, и посидим немного.

Шон, сжав ладони Мэри, произнес:

— Мне все равно, пока я могу смотреть в твои прекрасные глаза.

Они пересекли площадь, открыли кованую чугунную калитку и устроились на скамейке.

— Ах, Мэри! — Шон принялся целовать ее руки. — Ты не представляешь, как много для меня значит наша встреча. Я... — Он внезапно замолчал.

— Что такое, Шон?

— Я... — И вдруг он заплакал — громкие, судорожные рыдания сотрясали его.

Мэри в растерянности смотрела на жениха, не зная, что сказать и как помочь ему.

— Прости, Мэри... Прости меня... — Шон вытирал слезы со щек большой ладонью. — Я веду себя как дурак, но этот ад... Там, где я был... И то, что я видел... А здесь ты, такая красивая, какой была всегда. Я... — Его плечи поднялись и тут же опустились. — Не могу объяснить.

— Шон, думаю, стоит попробовать. Я не обещаю, что смогу тебе помочь, но обязательно все выслушаю, — мягко попросила девушка.

Он покачал головой:

— Я поклялся себе, что этого не случится... Что я не сломаюсь, увидев тебя. Но, Мэри, как объяснить тебе, что там происходит? Я так часто хотел умереть, потому что такая жизнь, — его голос дрогнул, — невыносима.

Мэри нежно погладила его по руке:

— Шон, я здесь, рядом с тобой. Что бы ты ни хотел рассказать мне, обещаю: я смогу это выдержать.

— Вонь, Мэри... Запах мертвых, гниющие трупы. Я чувствую его даже сейчас. Ошметки тел везде, куда ни бросишь взгляд... И они втоптаны в грязь. А еще запах пороха и газа и бесконечные взрывы, которые пугают до смерти, днем и ночью. — Шон обхватил голову руками. — И никакой передышки, Мэри, ни на секунду. И каждый раз, идя в атаку, ты понимаешь, что в лучшем случае потеряешь друзей, а в худшем — погибнешь сам. Конечно, это счастье — выбраться на время из этого ада на земле, в котором я нахожусь последние три с половиной года!

Мэри в ужасе смотрела на него:

— Шон, мы знаем только, что у наших солдат сейчас все в порядке, что мы побеждаем!

— Ах, Мэри! — Шон уже не плакал, но по-прежнему сидел, тяжело свесив голову. — Конечно, никто не хочет рассказывать о страданиях. Честно говоря, если бы все узнали правду, ни одного человека не послали бы больше в окопы. — Он внезапно посмотрел на нее. — И мне не следовало сейчас говорить об этом.

— Шон... — Мэри протянула руку и погладила его по голове — волосы были жесткие. — Ты все делаешь правильно. Я ведь стану твоей женой, как только ты вернешься. И думаю, ждать теперь недолго, так ведь?

— Я задаю себе этот вопрос каждый день уже три с половиной года, а война все еще не закончилась, — с безысходным отчаянием произнес он.

Некоторое время они сидели молча.

— Знаешь, Мэри, — наконец признался Шон, — я уже забыл, во имя чего мы сражаемся. И не уверен, что найду в себе силы снова вернуться туда и увидеть все это.

— Очень скоро война закончится. — Мэри продолжала гладить любимого по голове. — И мы вернемся в Дануорли, в новый дом, где нас ждут.

— Ты никогда не должна рассказывать об этом маме. — Шон поднял голову, на его лице читалось беспокойство. — Ты обещаешь мне, Мэри? Я не переживу, если она будет все время думать обо мне и волноваться. И ты права. — Он взял девушку за руку и сжал ее так сильно, что пальцы Мэри побелели. — Все это скоро закончится. По-другому и быть не может.

* * *

Когда через несколько часов Мэри вернулась в Кэдоган-Хаус и тихо поднялась по лестнице в спальню, она увидела, что Нэнси сидит на кровати и ждет ее.

— Ну что? Как все прошло? Я никогда не видела, чтобы миссис Ка была так тронута. Твой Шон умеет очаровывать.

— Да, это так. — Мэри принялась устало снимать одежду.

— Где вы были? Он водил тебя на танцы?

— Нет, сегодня мы не танцевали.

— Ходили ужинать в клуб?

Мэри, натянув ночную рубашку, ответила:

— Нет.

— Ну и чем же тогда вы занимались? — уже слегка раздраженно продолжала допытываться Нэнси.

Мэри забралась в кровать.

— Сидели в парке на площади.

— Ты хочешь сказать, вы никуда не ходили?

— Нет, Нэнси. — Мэри выключила свет. — Мы никуда не ходили.

12

На следующий вечер Шон снова зашел за Мэри в Кэдоган-Хаус. На этот раз они поехали на трамвае на Пиккадилли-Серкус, купили рыбу с картофелем фри и устроились на ступенях под статуей Эроса.

— Мэри, мне очень жаль, что отпуск получился таким коротким, и я не смог сводить тебя в какое-нибудь хорошее место.