– Как я вам сочувствую, мистер Томас! Я буду рада помочь вам во всем. Вы знаете, мне тоже приходилось испытывать трудности, поэтому я с большим сочувствием отношусь к бедам других людей. – Леди Шарлотта театрально прижала ручку к своему сердцу, задрапированному кружевами.

– Не сомневаюсь.

– Лорд Хэтерфилд, да благословит его Бог за доброту и отзывчивость, принимает самое дружеское участие в вашей судьбе. Оттого, что вы так близки, у меня становится теплее на душе. В ваших отношениях чувствуются нежность и доверие.

Стефани поклонилась.

– Не знаю… но, возможно, вы скажете… Он хотя бы иногда говорит обо мне? – Неестественная улыбка застыла на ее лице, тяжелый взгляд блестящих глаз был устремлен на Стефани.

– Говорит о вас? – медленно повторила Стефани.

– Ну, как о друге. Возможно, он упоминал мое имя или, может быть… может быть, он доверился вам, приоткрыл завесу тайников своей души. – Ее пальцы с силой впились в спинку стула.

– Если он что-то и сказал, ваша светлость, я не вправе говорить об этом и никогда не выдам его секретов. – Стефани спохватилась, но было поздно – глаза леди Шарлотты заблестели чуть ярче.

– Я поняла. Вы мне ничего не скажете. Вы не доверяете мне.

– Ваша светлость…

– Мистер Томас, – сказала леди Шарлотта с улыбкой, – вы можете обращаться ко мне не столь официально, если хотите. Мы все-таки живем с вами под одной крышей. И оба в глубине души знаем, что во многом интересы наши сходятся, не так ли?

Стефани затушила сигару и оставила ее в пепельнице рядом с сигарой Хэтерфилда.

– Окажите любезность, миледи, говорите прямо. Чего вы хотите лично от меня?

– Ах. Хорошо. Восхищаюсь вашей прямотой, мистер Томас. – Она сделала несколько шагов и почти вплотную подошла к Стефани, настолько близко, что Стефани почувствовала аромат ее духов, исходивший от мягких темных волос, у самого своего носа. Леди Шарлотта обратила к ней лицо, словно ждала поцелуя, и заговорила срывающимся голосом, переходящим в шепот: – Я буду откровенна с вами. Надеюсь, вы простите меня, ибо влюбленной женщине простительно все, не так ли?

– Ну, почти все.

– Я влюблена, мистер Томас. Возможно, это неприлично, но мне все равно. Я не приму отказа. Я люблю лорда Хэтерфилда – да, я признаюсь в том, что люблю его преданно и безумно и сделаю все, чтобы добиться его любви. Вы меня понимаете? Я пойду на все ради него. Вы даже представить себе не можете, как сильно я его люблю. Люблю каждую клеточку его тела, каждое проявление его великодушного ума и его деятельной натуры. Я буду защищать его всеми возможными способами. Я умру за него, мистер Томас.

– В ваших словах столько страсти, ваша светлость…

– Так и есть. Я страстная натура, мистер Томас. И словно тигрица буду бороться за свою любовь. – Она накрыла ладошкой руку Стефани, словно маленькая птичка села на ветку, едва потревожив ее. – Я очень надеюсь, что смогу рассчитывать на вашу поддержку, мистер Томас. И на ваше дружеское расположение.

– Дорогая моя леди Шарлотта. Мое дружеское расположение к вам осталось прежним, уверяю вас.

Та обнажила зубки в улыбке.

– Какое облегчение, мистер Томас! Терпеть не могу, когда что-то препятствует осуществлению моих планов. Насколько пылко я отношусь к своим друзьям, настолько сильно ненавижу своих врагов. Вы меня понимаете? Я всем сердцем надеюсь, что могу рассчитывать на вашу помощь, надеюсь, что вы сможете убедить его светлость, какое счастье подарит ему моя любовь. Какой роскошью во всем он будет окружен, как и подобает такому мужчине. Я могу дать ему деньги, положение в обществе, поддержать и помочь советом в любых его начинаниях. В конце концов, подарю ему детей, чтобы продолжить его благородный род. – Быстрым взглядом она оглядела Стефани с ног до головы. Ее теплое дыхание трепетало у подбородка девушки.

– И вы твердо уверены, что Хэтерфилду все это нужно?

Рассмеявшись, леди Шарлотта отступила назад.

– Я в этом не сомневаюсь. Мы будем идеальной парой, гармоничной во всех отношениях. Вы же согласны со мной? Он обязательно полюбит меня, как только с его глаз спадет пелена и правда станет очевидной. Я посвящу всю свою жизнь тому, чтобы сделать его счастливым.

Стефани ощутила в груди тупую боль, словно леди Шарлотта, раздвинув грудную клетку, до капли выжала кровь из ее сердца своими цепкими ручками. Рукой она нащупала бокал с бренди. Кровь прилила к щекам; она чувствовала жар, словно от раскаленной печки.

Леди Шарлотта гордо вскинула голову и взялась за ручку двери.

– Вы прекрасный человек, мистер Томас. Я уверена, что вы обладаете многими достоинствами. Но прошу вас не забывать, кто вы такой. Помните, что вы – человек низкого происхождения, как и ваши родители, а я – дочь графа.

Стефани с такой силой обрушила свой бокал с бренди на стол, что тот чуть не разбился. От гнева все поплыло перед глазами.

– И что из этого следует? Я, между прочим… – Стефани спохватилась как раз вовремя.

– Да, мистер Томас?

Стефани, принцесса Хольштайн-Швайнвальд-Хунхоф, известная своим взрывным характером, медленно сосчитала до десяти, чтобы рассеялась кровавая пелена перед глазами.

«Помни, кто ты. Помни о встрече, которая ждет тебя сегодня».

Она успокоилась, румянец капля за каплей сходил с ее щек. Комната перестала кружиться, приняв прежний вид.

Стефани склонилась в глубоком поклоне перед надменно вздернутым носиком леди Шарлотты.

– Всегда к вашим услугам, миледи.

Ее светлость улыбнулась и открыла дверь.

– Вот и прекрасно, мистер Томас. Теперь я уверена, что мы поняли друг друга. Не так ли?

Глава 17

Центральный уголовный суд Олд-Бейли, Лондон

1 августа 1890 года

Даже в трауре леди Шарлотта Харлоу не теряла склонности к драматическим эффектам. Лишь удобно расположившись на скамье для свидетелей, она приподняла элегантную черную вуалетку. Ее красота – фарфоровая, хрупкая, почти призрачная – заставила весь зал ахнуть от восхищения. Она только слегка вздернула заостренный подбородок, этим едва заметным движением принимая благоговение толпы.

Стефани была не в восторге от предложения вызвать леди Шарлотту как свидетеля. Если бы она сама вела это дело, а не выступала в роли помощника мистера Ферчеча, то непременно запретила бы ее светлости приближаться к зданию суда и окрестным улицам ближе чем на пять миль.

Но то подобострастное поклонение, которое она продемонстрировала во время досудебного опроса свидетелей несколько месяцев назад, совершенно покорило мистера Ферчеча – упаси нас боже от чаровниц, подобных ее светлости, – и вот теперь она будет давать показания, ожидая вопросов с изысканной непринужденностью, пряча самодовольную улыбку, словно сытая кошка, съевшая мышь.