– Ты волнуешься? – спросила она.
– Волнуюсь? Да я дрожу как осиновый лист! Какая безумная затея! И как только я позволил тебе втянуть меня во все это? Не могу понять, почему Эшленд согласился помочь.
– Но никто, кроме нас, не знает об этом.
– Кроме нас, еще каждый член этой проклятой революционной группировки «Свободная…», как ее там.
– Кровь. «Свободная кровь».
– «Свободная кровь». Прекрасно. Да. Как я уже говорил, любой член этой бунтарской организации, которому на глаза попадется газета, узнает, что твоя сестра временно проживает на Парк-лейн в городской резиденции его светлости, этого проклятого интригана герцога Олимпии, и вполне вероятно, что за домом будет установлено наблюдение, если они уже не следят за ним. – Он скрестил руки на груди. – Как видишь, нет никакой опасности.
– Я уверена, что ты один стоишь их всех. Всех, слышишь.
– Не понимаю, с чего ты вдруг решила, что я какая-то героическая личность. Поверь, ты ошибаешься. В подобных делах меня даже профессионалом нельзя назвать. Я ни разу в жизни не был в настоящей переделке. Так, выполнил парочку поручений по необходимости. Легкие приключения, чтобы развеять скуку.
– Ха. Ты в любом случае не признаешься, что спас Британскую империю в одиночку.
Он поднял руку и скромно кашлянул в перчатку.
– Но я точно знаю, что мой дядя нанимает только лучших из лучших. У него глаз наметан на такие вещи. Возьми мисс Динглби. Она прекрасно выполняет свои обязанности как гувернантка, исправно пичкая нас целыми днями латынью и грейпфрутом, но на самом деле она нас защищает.
Хэтерфилд промолчал. Его беспокойство передалось Стефани и теперь витало в ночной прохладе, которая струилась по лицу девушки. Вот и остались позади фешенебельные кварталы Белгравии с погруженными в сон монументальными домами, сложенными из кирпича и камня, эхом отозвавшись на бойкий цокот копыт по мощеной мостовой.
– Я говорила с леди Шарлоттой после твоего ухода, – доложила Стефани.
– О? Сочувствую. Надеюсь, она не слишком на тебя наседала.
– Ты знаешь, она очень любит тебя. Страстно и преданно, так она сказала.
Он пожал плечами.
– На вкус и цвет товарища нет.
– Это правда. Она меня чуть вилкой не заколола. Заявила, что все сделает, только бы заполучить тебя. И никому не позволит ей помешать.
Повисло тяжелое молчание.
– Прямо так и сказала? А что еще она говорила?
Стефани плотнее натянула перчатку на правую руку, вытянула ее и, прикрыв один глаз, окинула критическим взглядом.
– Затем она расписала множество причин, которые позволят ей стать для тебя идеальной женой. Деньги, связи, наследники и тому подобное.
Хэтерфилд стукнул себя по лбу.
– Боже мой! Мой милый ангел! Как я мог быть таким слепцом?
– Она права, не так ли? И подходит для тебя по всем статьям. В то время как со мной каши не сваришь. Я лишена всего: титула, доброго имени и даже невинности.
– А мне ты нравишься именно такой, лишенной всего.
– Всего?
– Да. Особенно без блузы. У тебя самая прекрасная… – Он замолчал.
Стефани затаила дыхание.
– Что у меня прекрасное?
– Ты прекрасна с ног до головы, – сказал он срывающимся голосом.
Стефани обхватила руками колени, чтобы уберечь себя от соблазна прикоснуться к нему. Ее дыхание длинным облачком сорвалось с губ, приобретя желтовато-белый оттенок в свете уличных фонарей.
– Но она невероятно красива.
– Кто?
– Леди Шарлотта.
– Да, она очень красива. На свете много красивых женщин, Стефани. Но это не значит, что перед каждой из них надо падать на колени и просить их руки и так далее. – Он схватился за дверцу, как только коляска свернула на Кингс-роуд.
– Но она еще умна и богата.
– Бог мой, Стефани! Почему мы вообще о ней говорим? Когда все, о чем я мечтаю, это поцеловать тебя. Я хочу зацеловать тебя до смерти, а потом… – Он прижался лбом к стеклу и уставился на крыло. – Дело в том, что они большие друзья с моей мачехой.
– Это плохо?
– Да, – сказал он. – Это очень плохо.
Коляску подбросило на выбоине, отчего седоки потеряли равновесие. Хэтерфилд вытянул руку, чтобы удержать Стефани. Но прежде чем он убрал ее, она схватила его за рукав.
– Я тоже хочу зацеловать тебя до смерти, – сказала она. – И потом тоже хочу.
Их дыхание сливалось воедино в сыром, промозглом воздухе. Стефани посмотрела на свою затянутую в черную перчатку руку, лежавшую на рукаве его черного шерстяного пальто, и подумала о том, что лишь несколько слоев ткани мешают ей прикоснуться к его телу. Интересно, какова на ощупь его плоть под этими слоями? Упругие мышцы и золотистая кожа. Широкие плечи и узкие бедра. Длинные ноги с развитой мускулатурой от постоянных занятий греблей. Его точеное лицо, его сияющие голубые глаза, полные страсти, когда он смотрел на нее сегодня утром. Она представляла, как он касается ее. Целует и опускает на белые, хрустящие простыни, а она жадно впитывает ладонями каждый дюйм его прекрасного тела. Стефани прикрыла глаза на мгновение и представила, как его бедра сжимают ее. Он лежит на ней, опираясь руками на постель. Его горячее дыхание ласкает ее лоб.
– Ты должен принять решение, Хэтерфилд, – прошептала она.
Он, как и Стефани, обхватил рукой колено. Его пальцы с силой впивались в собственную плоть.
– Какое решение?
– Что будет дальше. Как ты собираешься поступить со мной.
Он резко убрал руку с колена.
– А дальше будет вот что. Я оставлю коляску на углу аллеи Чейни-уок. Не хочу, чтобы кто-нибудь узнал ее. Оттуда мы пойдем пешком. Кучер поедет дальше, до Бромптон-роуд, куда мы и подойдем позже. А тем временем у нас есть возможность проверить, нет ли за нами слежки.
Стефани с трудом проглотила комок в горле.
– Звучит разумно, – отчеканивая каждое слово, сказала она.
– Дело не в том, как это звучит, Стефани. Если я прикажу тебе взобраться на луну, ты, не медля ни секунды, начнешь карабкаться вверх. Тебе ясно?
– Да, ясно.
– У тебя пятнадцать минут. Ни секундой больше. Когда я скажу: «Конец», – значит, конец.
Она вцепилась в сиденье.
– Неужели это правда? Я увижу Эмили.
Его голос потеплел:
– Да, ты увидишь Эмили.
Туман усиливался и, словно болотный газ, укрывал плотным покрывалом зловонную Темзу. Стефани куталась в пальто, когда они с Хэтерфилдом миновали набережную Челси и въехали в затененную аллею у въезда на мост Алберт-бридж. Место было глухое. Стефани щурилась, пытаясь разглядеть что-нибудь в кромешной тьме. К самым кустам у края тротуара прилепилась пара лавочек. Неожиданно Хэтерфилд запустил руку под пальто и достал какой-то предмет, который тускло блеснул в свете маячившего далеко впереди газового фонаря.