Через несколько месяцев после убийства Соломона Михоэлса в документах Министерства госбезопасности великого артиста назовут агентом сионизма, жалким заговорщиком, пожелавшим оторвать от России Крым и отдать его американцам. Михоэлса задним числом подверстали к создаваемому на Лубянке «еврейскому заговору».
Но зачем еще до разработки мнимого «заговора» артиста Михоэлса в ночь на 13 января 1948 года убрали, да еще таким сложным и изощренным путем?
Историки сходятся во мнении, что толчком послужили сообщения американской прессы о состоянии здоровья Сталина. Вождь болезненно относился к таким публикациям. Читая обзоры иностранной прессы, он выходил из себя и требовал, чтобы чекисты выяснили, от кого американцы получают эти сведения.
Едва ли американские корреспонденты в Москве нашли какой-то особый источник информации. Контакты с иностранцами были опасны, даже советские дипломаты избегали встреч с корреспондентами, на приемы в посольство ходили по приказу начальства. 14 ноября 1949 года приняли специальное постановление политбюро: «В связи с тем, что работники министерства иностранных дел по роду своей службы поддерживают связь с иностранцами, считать необходимым возложить на МГБ чекистское обслуживание аппарата МИД».
Что касается здоровья Сталина, то видно было, что стареющий вождь выглядит плохо, подолгу отсутствует в Москве, мало кого принимает. Об этом корреспонденты и писали. Но для Сталина эти статьи были невыносимы!
Он не мог примириться с тем, что силы ему изменяют, что все чаще болеет. Когда он себя плохо чувствовал, никого к себе не допускал. Он не только не нуждался в чисто человеческом сочувствии, но и не хотел, чтобы кто-то знал о его недугах. Болезни вождя были государственной тайной. Все должны были считать, что он полон сил и работает.
В МГБ придумали вариант, который явно устроит Сталина: сведения о великом вожде распространяет семья Аллилуевых — родственники его покойной жены.
Большевики Сергей Яковлевич и Ольга Евгеньевна Аллилуевы с дореволюционной поры дружили со Сталиным. Помогали ему, когда он отбывал ссылку в Туруханске, приютили, когда он в 1917-м приехал в Петроград. В 1918 году Сталин женился на младшей дочери Аллилуевых Надежде. Новых родственников он, мягко говоря, недолюбливал.
Главный редактор издательства «Художественная литература» Александр Иванович Пузиков вспоминал, как однажды к нему в кабинет вошла женщина средних лет, представилась:
— Я Аллилуева, Анна Сергеевна, сестра Надежды — жены Сталина. До войны вышла книга нашего отца, старого большевика, и я хотела бы ее переиздать. Это воспоминания о революционной работе, о партии, о товарищах.
Посетительница уселась на стул рядом и по-свойски пожаловалась на вождя:
— Обращались к нему, но он и пальцем не пошевелил. Трудный человек! Я и Светлана отправились навестить его на озеро Рица. Два дня прождали, пока соблаговолил нас принять. Все-таки дочь и сестра жены. Прожили двое суток в гостинице. С тех пор как умерла Надежда, потерял к нам всякий интерес.
Пузиков, понимая, какой рискованный разговор затеялся, промямлил что-то вроде: у Иосифа Виссарионовича много дел.
— Занят-то он занят, но нельзя забывать и о дочери. У нее свои проблемы, свои заботы, и весьма серьезные, жизненные. Что это за отец, который поступает с дочерью, как с посторонним лицом? Понимаю Надежду. Как ей было тяжело жить с таким человеком!
Посетительница привстала:
— Спасибо. Вы уж простите меня за откровенность. Накопилось. До свидания.
Анна Сергеевна Аллилуева сама взялась за перо. В 1946 году в издательстве «Советский писатель» вышла ее небольшая книжечка. Старшая сестра покойной Надежды описала молодого Сталина, который в 1917 году жил в их квартире. Она думала, что сделает вождю приятное. И промахнулась. Сталин пришел в крайнее раздражение. Для всех советских людей он уже был богом, а свояченица позволила себе описать его живым человеком с не очень симпатичными чертами. «Правда» откликнулась разгромной рецензией.
Помимо всего прочего Анна Аллилуева была вдовой видного чекиста комиссара госбезопасности 1-го ранга Станислава Францевича Реденса. Бывший секретарь Дзержинского, он руководил столичной госбезопасностью. В 1938 году впал в немилость. Его отправили наркомом внутренних дел в Казахстан, через несколько месяцев арестовали, обвинили в шпионаже на панскую Польшу и в январе 1940 года расстреляли.
Своей книгой Анна Аллилуева напомнила о себе. В 1948 году ее арестовали. 24 мая Особое совещание МГБ приговорило ее к пяти годам тюремного заключения. А через четыре года Особое совещание пересмотрело ее дело и увеличило срок до десяти лет. Если бы не смерть Сталина, она бы на свободу не вышла.
Ее сын Владимир Станиславович Аллилуев уже в наше время составит родословную Аллилуевых-Сталиных и напишет книгу «Хроника одной семьи». В книге масса любопытного. Нет только одного — сочувствия к несчастным родителям и попытки понять, почему у него отняли сначала отца, а потом мать.
Его отца расстреляли, когда мальчику было всего пять лет. Ему было тринадцать, когда посадили его мать. От отца, которого он почти не помнит, осталось только судебное дело. Но мальчик сохранил наилучшие воспоминания о детстве и отрочестве. Ни Сталин, ни система, при которой можно расстреливать невинных людей, по мнению автора, в смерти его отца не виноваты. Система вообще была замечательная: «В те годы торговля работала исправно, надежно, цены снижались, одно время в столовых хлеб даже подавался бесплатно, люди видели, что жизнь их постоянно улучшается… Система обеспечивала людям надежную жизнь, страна двигалась вперед».
Это суждение подкреплено личным опытом автора. Несмотря на расстрел отца, будущего автора книги и его семейство не лишили ни кремлевской поликлиники, ни так называемой столовой лечебного питания, которую обычно именовали кормушкой, ни машин из правительственного гаража — «линкольнов» и «мерседесов», а после войны «ЗИС-110». Жили в известном Доме на набережной. Квартира пятикомнатная, примерно сто квадратных метров, с удовольствием вспоминал Владимир Аллилуев. Лето проводили на сталинской даче. В аспирантуру его устраивал адъютант Василия Сталина, который объяснил ректору МГУ, кто есть кто. При этом автор искренне уверен, что «образ жизни у нас был, как мне кажется, вполне демократичным… Тогда действительно считалось неприличным жить лучше других».
Сталин оставил автора без отца, но дал взамен незабываемое чувство причастности к высшей власти. Если в книге и есть герой, то это Иосиф Сталин. Автор и не замечает, как странно звучит такая фраза: «После гибели отца, уже после войны мы с мамой также любили бывать в театрах. В Большом театре, помню, сидели в сталинской ложе».
Незабываемы секунды, когда на будущего автора обращал внимание сам великий человек. Увидев маленького Аллилуева, Сталин сказал его матери:
— Ну вот, за такого сына с тобой и помириться можно!
Отец уже расстрелян.
«Больше всего Сталин тогда уделил внимания нам, детям, о многом расспрашивал, шутил, поддразнивал. За ужином все время подбрасывал мне в тарелку кусочки печенья, апельсиновой кожуры. Мы смеялись, повизгивали от восторга».