Рома-Немет, Александр Немет, он же таинственный Рома, сидел перед капитаном Астаховым. Это был красивый парень с бородой и косичкой, завязанной кожаным шнурком, спокойный, немного сонный — возможно, защитная реакция, подумал Федор, находящийся здесь как психолог и философ, а также из любопытства. Его не обманул сонный вид подозреваемого — Федор видел, что художник прислушивается к голосам из коридора. Философа давно интересовала тема коллективизма в небольших полузакрытых обществах, к которым он отнес клуб «Спикеры». Иными словами, чувство локтя, а еще проще — как далеко они готовы зайти, защищая своих. Пятнадцать минут назад он прошел мимо разношерстной группы спикеров, напоминающих потревоженный улей. Они говорили все разом, то шепотом, то срываясь на крик и тут же шикая на сорвавшегося, жестами призывая друг дружку к молчанию и осторожности — в таком месте у стен есть уши. Федор кивнул Ирине Антоновне, она привстала, словно хотела о чем-то попросить, а может, просто обрадовалась, что увидела знакомое лицо. Страха и неуверенности в них он не почувствовал — спикеры были возбуждены, вскакивали, перебивали друг дружку, склонялись головами и воспринимали происходящее, как ему показалось, скорее как игру и приключение. Среди них Федор обратил внимание на пожилую даму с озабоченным лицом и решил, что это чья-нибудь мама. Как оказалось впоследствии, он ошибся — дама была полноправным спикером и играла в пьесе черепаху Тортилу. Были тут также взволнованная девочка, по-видимому, школьница, и тощая носатая девушка в длинной цветастой юбке, с монистами, и еще одна — красавица с косой…
— Александр Дмитриевич, расскажите о ваших отношениях с Малко, — начал капитан Астахов.
Рома-Немет подумал и степенно сказал:
— Ну, какие отношения, я же говорил. Мы учились в одной школе. В разных классах. Он был постарше на несколько лет. После школы мы иногда пересекались, но не дружили.
— Расскажите, что произошло десятого августа в ночном клубе «Белая сова».
— Ничего не произошло. Я зашел увидеться с Малко, он обещал вернуть долг, но начал вилять, нести всякую чушь…
Капитан долгую минуту сверлил подозреваемого испытующим взглядом, потом спросил:
— Зачем вы ударили Малко?
— Я его не ударил, я усадил его на стул. Он был пьян, распустил руки, и я оторвал его от себя и усадил. Он должен мне уже два года и не отдает.
— Много?
— Пятьсот зеленых. Он многим должен.
— Что он был за человек?
Рома-Немет пожал плечами.
— Дрянь человек, хотя о мертвых так нельзя… Его не любили, насколько мне известно, и друзей у него не было. Были какие-то истории в юности, чуть ли не грабеж киоска… точно не знаю. Мелкий человек.
— Зачем же вы одолжили ему деньги?
— Сдуру. Он попал под настроение. Ныл, что нужно на лечение сына, чуть не плакал, я и дал. Как раз закончил проект, деньги были.
— Что вам известно о человеке из подвала?
— Ничего. Вы уже спрашивали.
— Когда вы уходили из канцелярии в пятницу вечером, вы не видели там машину? — спросил Федор. — Постарайтесь вспомнить, это важно. К дому можно подъехать со стороны реки, там есть заасфальтированный пятачок-парковка, работники музея ставят на ней машины. Знаете?
— Кажется, знаю. — Рома-Немет повернулся к Федору. — Там стояла какая-то машина, но за кустами не было видно. Хотя… — Он на миг задумался. — Хотя я не уверен. Может, это было раньше, когда мы собрались на репетицию в первый раз.
— Какая машина?
— Большая, скорее всего, внедорожник. Возможно, черная или синяя. Или серая. Я не обратил особого внимания. Нет, все-таки черная.
— Понятно. А как вы попали в клуб «Спикеры»? Кто вас пригласил?
— Я сам себя пригласил. Попал случайно, пришел посмотреть журналы, у них много журналов по графике и дизайну. А они как раз обсуждали название, страшно кричали… — он ухмыльнулся, — и я предложил «Спикеры».
— Если вам так нужен английский язык, можно нанять репетитора или пойти на курсы, — заметил капитан.
— Вы хотите сказать, что в клубе английский не выучишь? Согласен. Но тут не только язык, тут еще и общение. Мне интересно.
— Вам известно имя Бурый Виктор Алексеевич?
— Никогда не слышал о таком.
— Вы увлекаетесь стрельбой из лука?
— Стрельбой из лука? — удивился Рома-Немет. — Не увлекаюсь. Когда-то стрелял в тире, лет десять назад, из мелкашки.
— Знаете тир около базара?
— Понятия не имею.
— Вы играете в карты?
— Играю иногда с друзьями, но без фанатизма, на мелкие суммы.
— С Малко играли?
— Никогда. Я бы никогда не сел с ним играть, у него на лбу было написано, что он шулер.
— Нам известно, что из «Белой совы» вы с Малко ушли вместе… — начал Федор.
— Мы тут же расстались! Я уже говорил.
— Да, я читал протокол. Я хочу спросить о другом. Вы кого-нибудь видели поблизости? Кого-то, кто стоял около выхода, на улице, привлек ваше внимание, шел за вами. Чей взгляд вы поймали… Постарайтесь вспомнить.
Рома-Немет задумался. Потом сказал:
— Не помню. По-моему, никого не было.
— Вы знаете, где хранился ключ от подвала?
— Я видел какие-то ключи на стенде в канцелярии, за входной дверью, но особенно не присматривался. Послушайте… — Он запнулся. — Мне кажется, я видел черный джип «Чероки» на парковке около «Белой совы». Когда мы пошли к площади, он поехал за нами. Машин было немного, и я заметил. А в пятницу, когда мы уходили, около канцелярии стояла похожая машина… Точно, в пятницу! Большая, возможно, джип. Номера не было видно, — добавил он.
— Модель старая, новая?
— Ну… новая, пожалуй. Не больше двух-трех лет, я думаю.
— А в зале «Совы» вы никого не заметили? Знаете, как бывает: встретились с кем-то глазами, что-то привлекло ваше внимание — движение, жест…
Рома-Немет задумался. Потом произнес неуверенно:
— Кажется, был человек, который прошел мимо столика, когда мы разговаривали.
— Почему вы обратили на него внимание? У него были какие-то особые приметы?
— Почему? Понимаете, народ там нетрезвый, какие-то личности шатались по залу, подходили к столикам поздороваться с друзьями, хлопнуть по плечу, все гоготали и орали, словом, балаган. А этот человек был трезв, шел целеустремленно. А приметы… даже не знаю. — Он снова задумался. — Он как-то выделялся, он был не такой, как остальные. Он был как сжатая пружина, понимаете?
Федор кивнул. Капитан ухмыльнулся, считая «философские» подходы Федора оторванными от реальности.
— Он был чужой там! Понимаете, чужой. Именно! Его чужеродность бросалась в глаза. Мы на миг сцепились взглядами, и я отвел глаза — что-то было в нем такое… не знаю. Народ пришел развлекаться, а этот пришел по делу.