— Почему вы думаете, что он разбил фонарь?
— Потому что фонарь горел, когда мы уходили. А когда пришли с Эмилием Ивановичем, он уже не горел.
Федор и капитан переглянулись.
— Следовательно, он крутился там несколько дней и наблюдал, — продолжала девушка. — Мы ушли в половине девятого, а он, скорее всего, следил за нами. Чтобы провернуть такую операцию, он должен был все рассчитать и следить за нами. Логика! То есть он проделал это с десяти и до… неважно. Сорок минут! Всего-навсего. А то и меньше. Вот и получается, что, когда мы пили на крыльце кофе, тот человек уже сидел в подвале. Но мы ничего не слышали. Мы думаем, он был без сознания.
— Можно еще раз и поподробней? Когда вы подошли к канцелярии?
— Примерно в половине третьего. Около тридцати минут мы гуляли вокруг и услышали бы шум мотора — не на руках же он его нес. Эмилий Иванович сразу отпер дверь и сварил кофе.
— То есть когда он отпер дверь, было около трех?
— Да, около трех. Может, без пяти три. Я же говорю, мы еще немного погуляли… посидели… там рядом скамейка. А потом стало свежо, и мы пошли варить кофе.
— И ничего не слышали?
— Нет. Было очень тихо. Там вообще жутко, стены толстые, потолки низкие, окна… Не окна, а бойницы. Днем еще ничего, а ночью просто ужас! Только привидений не хватает.
— И подземный ход! — пронзительно выкрикнула девушка в монистах. — Там пролилась кровь!
— Пролилась кровь? Когда? — встрепенулся капитан.
— Сотни лет назад! Души погубленных еще бродят. У меня прямо мороз по коже! Моя бабушка считает, что там есть привидения, она сказала, что…
— И у меня мороз!
— И софит вырубился, — вспомнил небольшой парень. — Плохая энергетика. Во время последней репетиции. Ни с того ни с сего.
— Вот именно!
— Энергетика как энергетика, меньше смотри про экстрасенсов! Мы ничего не заметили, Эмилий Иванович сварил…
— А папа Карло ни при чем! Каждый из нас мог посадить его в подвал! — выкрикнула девушка в монистах.
— Да, если бы не алиби! У нас алиби.
— Мы никогда бы в эту канцелярию не сунулись, если бы нас не выставили из библиотеки! Правда, Ирина Антоновна?
— Спасибо Эмилию Ивановичу!
— Да уж, большое ему спасибо!
— Лично я не верю, что подземный ход до Ильинской церкви. Это же километров десять! — сказал молодой человек с бородкой а-ля Ришелье, до сих пор хранивший молчание.
— В тебе, Дуремарчик, совершенно нет романтики!
— Ага, хороша романтика! Бросить живого человека в подвал.
— Не мы же бросали!
— Ну и что, что десять? Подземные хода́ под городом тянутся на сотни кэмэ! У меня есть знакомый спелеолог, они обследовали Антониевы пещеры — вот где ужас! И часы отстают. Кроме того…
— На сколько отстают?
— На две минуты!
— У нас премьера на носу, а без папы Карло никак! Отпустите его, а?
— Какое убийство! Он мухи не обидит, наш папа Карло. Даже не смешно!
— Не там ищете!
— А в субботу мы были на Магистерском озере!
И пошло-поехало. Спикеры увлеклись и загомонили все разом. Короче, случился неуправляемый хаос. Капитан Астахов и Федор Алексеев не мешали спикерам самовыражаться и внимательно слушали, переводя взгляд с одного разгоряченного лица на другое.
Наконец капитану Астахову надоело, он хлопнул ладонью по столу и строго сказал:
— Хватит! Отвечать только на мои вопросы.
Они замолчали. В кабинете враз стало тихо.
— А как вы вообще видите мотив преступления? — спросил Федор.
— В смысле, за что его туда посадили?
— Месть! — воскликнула большеносая девушка в монистах. — Только месть!
— Чтобы выбить долг!
— Напугать!
— Практическая шутка!
— На спор!
— Проиграл в карты!
— Из-за женщины!
— Ага, ищите женщину! Всегда!
— Именно, от вас одни неприятности!
— На себя посмотри, несчастье!
— Расплата!
— Казнь!
— Какая казнь? Он же его не убил!
— А действительно, почему он его посадил в подвал? Причем он прекрасно знал, что два дня там никого не будет.
— Зачем такие сложности? Убил бы или побил морду, если не собирался убивать!
— Зачем в подвал, правда?
— А что такое подвал?
— В каком смысле?
— Темнота и нельзя выйти! Камера!
— Вот именно! Тюрьма!
— И что?
— А то! Он посадил его в тюрьму! Приговорил и посадил!
— Точно! Месть!
— Возможно, кто-то помнит машину, запаркованную неподалеку от канцелярии? — напомнил о себе Федор. — В пятницу или в любой другой день. Рядом есть маленькая стоянка для транспорта работников музея, но они кончают работу в шесть, и после шести машин там нет.
Спикеры вопросительно переглядывались.
— Я помню! — выступил небольшой паренек, который сказал о софите. — Большая черная машина, внедорожник. Первая репетиция была в понедельник, вторая в пятницу. Она была там и в понедельник, и в пятницу, я уверен — у моего соседа такая же. Черный джип «-Чероки».
— Балаган! — в сердцах сказал капитан Астахов, когда спикеры вывалились из кабинета.
— А мне завидно, Коля. Они стоят друг за друга горой, настоящее братство… Тоже, что ли, податься в спикеры? Давай на пару.
— Мне только не хватало подаваться в спикеры! Ну, и что мы имеем?
— Мы имеем большую черную машину — у «Белой совы» и у канцелярии после окончания рабочего дня. Значит, машина была не «музейная», а «чужая». Или Чужого. Джип «Чероки» — это результат, господа. И возможно, он же на троллейбусной остановке. А девушка эта, Татьяна Соболева… интересная личность. Прекрасно излагает, логика не женская… Где она работает?
— В котельной тридцать пятого ЖЭКа.
— В котельной? — удивился Федор.
— Ну. Твоя Ирина Антоновна сказала, что она очень независимая, понимай, ни с кем не может ужиться, а в котельной свобода. И Эмилий… надо же! Ну, Эмилий! На вид тютя тютей, а сам по ночам водит в губернскую канцелярию девушек и спаивает их кофе! Не уверен, что только кофе они там пили, тем более было холодно.
Не успел Федор ответить, как в дверь постучали. Вошел стажер Валик и попросил разрешения доложиться.
— Давай! — разрешил капитан. — Что там еще?