Подражая Сэму, Пачакутек поднял жезл. Веки вождя слегка опустились, словно он молился. Внезапно золотой символ солнца, венчавший его жезл, расплавился и преобразился в такую же змею. Обе рептилии смотрели друг на друга.
Настала очередь Сэма попятиться назад. Он встретился взглядом с Пачакутеком. В глазах вождя больше не было гнева — только слезы.
Стоявший рядом с Пачакутеком Камапак упал на колени и склонил перед Сэмом голову. Люди на площади последовали примеру шамана, прижимая лбы к камням.
Пачакутек опустил жезл и шагнул к студентам, широко раскинув руки.
— Тебя благословил Инти. Солнечный бог мочика прислушивается к твоим желаниям. Ты один из избранных Инти! — Он остановился перед Сэмом и протянул руку. — В нашем доме ты будешь в безопасности. Все вы!
Сэм слишком растерялся, чтобы как-то отреагировать. Неожиданная смена настроения среди инков обескураживала. Но Сэм не мог полностью поверить в подобное изменение, как не мог и понять, что же случилось с кинжалом.
Мэгги шагнула вперед и встала рядом с ним.
— А как насчет Денала?
Пачакутек услышал ее.
— Тот мальчик. Ему еще нет четырнадцати. Слишком молод для хуарачикой.
Он улыбнулся, как будто этого объяснения было достаточно.
Сэм нахмурился. Хуарачикой представлял собой ритуальный праздник, на котором мальчика принимали в племя как мужчину, давая ему первую набедренную повязку, хуара.
— Что значит «слишком молод»?
Камапак поднял голову и заговорил. Норман перевел:
— Решено, что мальчик, как и все дети племени, отправится в храм. Его отдадут в дар богам.
Мэгги повернулась к Сэму.
— Принесут в жертву, — с ужасом произнесла она.
— Когда? — спросил Сэм. — Когда это произойдет?
Пачакутек взглянул на восходящее солнце. Над кромкой вулкана виднелся весь яркий диск целиком.
— Это уже свершилось. Мальчик у богов.
Сэм попятился.
— Нет...
Его поведение смутило вождя. Его улыбка померкла.
— Разве не таково желание Инти?
— Нет! — рявкнул Сэм.
Мэгги схватила его за локоть.
— Надо пойти в этот храм. Может, он еще жив. Ведь точно мы все равно ничего не знаем.
Сэм кивнул. Шанс все-таки оставался. Юноша посмотрел на Камапака и Пачакутека.
— Отведите нас в храм.
Вождь склонил голову, не желая спорить с одним из избранных. Он махнул рукой, и шаман поднялся на ноги.
— Камапак проводит вас.
— Я пойду с тобой, — заявила Мэгги.
— Я тоже, — добавил Норман.
Он слегка пошатывался. Очевидно, на его состоянии сказалась длинная тревожная ночь. Сэм покачал головой:
— Норман, тебе придется остаться здесь. Ты говоришь на их языке. Пусть инки разведут на самом высоком гребне сигнальный костер, чтобы нас нашел вертолет. — Он залез в карман жилета и достал рацию. — Вот. Свяжись с Сайксом и узнай, как там дела. Но самое главное, пусть дядя Хэнк поторопится!
Норман был несколько обеспокоен тем, какая ответственность на него ложится, однако он медленно кивнул и взял рацию.
— Сделаю, что смогу.
Сэм похлопал фотографа по плечу и вместе с Мэгги поспешил прочь, приостановившись лишь, чтобы забрать свой винчестер.
— Будьте осторожны! — крикнул им Норман. — Тут творится что-то странное!
Сэм не нуждался в подобных предостережениях. Ему хватило одного взгляда на золотистую змею, примостившуюся на рукоятке его кинжала.
Юноша поежился. В его голове зазвенели слова древнего предупреждения: «Остерегайтесь Эдемского змея».
* * *
Генри направился к обрушившемуся подземному храму. Даже отсюда профессор заметил, что верхушка холма просела. С подветренной стороны холма раскопки освещались натриевыми лампами: рабочие по-прежнему пытались прорыть к руинам шахту.
Пока Генри шел, Филипп подробно перечислял события минувших дней:
— ...А затем храм начал взрываться. Я никак не мог это остановить...
Как только профессор показался из-за лопастей вертолета, Филипп Сайкс подбежал к нему, улыбаясь наполовину радостно, наполовину виновато, — словно пес, поджавший хвост. Генри проигнорировал этот бесполезный поток объяснений. Их смысл был ясен с самого начала: «Я не виноват!»
Наконец он тронул Филиппа за плечо.
— Вы проделали огромную работу, мистер Сайкс. Учитывая все обстоятельства и полную неразбериху, вы отлично справились.
Филипп тряхнул головой.
— Вы так считаете?
Он проглотил похвалу и благодарно затих, довольный, что его не обвиняют в трагедии. Однако Генри догадывался о том, что аспирант кое о чем умалчивает. Проходя мимо рабочих, Генри слышал их недоброжелательные отклики. Он достаточно разбирался в местном диалекте, чтобы понять, что рабочие презирают Филиппа, и подозревал: расспроси он рабочих, и события прошедших нескольких дней предстанут в несколько ином свете, а Филипп окажется не таким уж чистеньким.
Но теперь Генри тревожило кое-что поважнее.
Он бросил взгляд на сопровождавших их двух охранников. Те уже не размахивали оружием, но все равно держали руки на кобурах. Впереди всех, тяжело дыша, шагал аббат Руис. Высота и путешествие вверх по руинам измотали этого грузного человека.
Когда группа наконец достигла места, где в захороненном храме открывался черный туннель, навстречу ей вышел одетый в коричневую рясу человек. Он отличался какой-то мрачной красотой, его холодные глаза, казалось, видели все насквозь.
Аббат Руис с вожделением уставился на открытый туннель.
— Отец Отера, каковы ваши успехи?
Монах ответил, склонив голову.
— К полудню мы должны добраться до развалин храма, ваше преосвященство.
— Хороню. Очень хорошо. Вы прекрасно поработали.
Аббат прошел мимо, даже не удостоив его взглядом.
Генри заметил, как в глазах выпрямившегося монаха на мгновение сверкнула ненависть. Он сразу догадался, что в отличие от Филиппа этому человеку недостаточно нескольких пустых слов похвалы. Приблизившись к нему, профессор разглядел в испанских чертах примесь индейской крови: более темный цвет лица, чуть более широкий нос и очень темные карие глаза, кажущиеся почти черными. Очевидно, отец Отера был метисом, полукровкой. Таким людям трудно жилось в Южной Америке, из-за смешанной крови они часто терпели унижение и насмешки.
Генри последовал за аббатом, но продолжал чутко прислушиваться к движениям монаха, понимая, что с ним следует держать ухо востро. Профессор не упустил из виду, что даже засеменивший к открытому туннелю Филипп старается обойти этого человека стороной.