— Скорее, истории из жизни, — поправила та, с любопытством рассматривая лицо Жослина. — Мне кажется, мы уже встречались, мсье, — добавила она. — У меня хорошая память на лица.
— Не думаю, мадам, — отрезал он.
Эрмин была в замешательстве. Она не могла рассказать Бадетте, при каких обстоятельствах обнаружила, что ее отец — человек, живший в санатории для туберкулезных больных под именем Эльзеар Ноле.
— Позвольте представить вам моих девочек, моих двойняшек, — быстро произнесла она. — У Мари кудряшки над лобиком, у Лоранс пальчик во рту.
— Они просто красавицы! — восхитилась Бадетта. — И ты снова путешествуешь, Шарлотта! Помнишь меня?
— Конечно, мадам, — вежливо ответила девочка. — На этот раз я все-таки попаду в Квебек. И Эрмин обещала, что мы непременно сходим к вам в гости.
— Правда? Как приятно это слышать! Я езжу этим поездом раз в месяц и все время всматриваюсь в лица пассажиров в надежде, что увижу молодую красивую белокурую даму и обаятельную девочку. Но ты выросла и превратилась в девушку!
Слова восхищения Бадетта сопроводила ласковой улыбкой. Лоре она показалась очень симпатичной. Бадетта могла бы стать для нее подругой, и это было бы особенно ценно, потому что Лора уже сейчас задумывалась о том, чем занять себя в долгие зимние дни.
— Счастлива с вами познакомиться, мадам, — сказала она с очаровательной улыбкой. — Эрмин рассказывала о вас много хорошего.
— Называйте меня Бадетта, прошу вас! Простоту и фамильярность я предпочитаю великосветской сдержанности, уж такая у меня натура. Если, конечно, это вас не стеснит.
— Вовсе нет! После нескольких лет заточения в опустевшем поселке я проведу зиму в городе, — сочла нужным уточнить Лора. — И очень рада нашему знакомству. Вы покажете мне Квебек, красоты которого нам так хвалили?
— С удовольствием, мадам! А вы, Эрмин, что у вас еще нового? Как продвигается ваша карьера? И где вы будете жить?
— Наша квартира на улице Сент-Анн, — ответила за дочь Лора. — Это недалеко от улицы, на которой находится Капитолий. В конце года моя дочь исполнит роль Маргариты в «Фаусте»!
Глаза Бадетты широко распахнулись от удивления. Она порывисто схватила Эрмин за руки.
— Я знала! Я часто вспоминала о вас, о вашем золотом голосе! Какое счастье! Я буду в первой ложе, уже сейчас начну откладывать деньги на билет! А я живу на равнинах Абрахама, это недалеко от Капитолия, и я часто хожу туда в кино.
Спрятавшись за своей газетой, Жослин надеялся, что Бадетта надолго не задержится в их купе. Он чувствовал себя ужасно.
— Дамы, с вашего позволения я покину вас. Выйду покурить, — сказал он через несколько минут. — А вы побеседуете в свое удовольствие.
— С каких это пор ты куришь? — удивилась Лора. — Ты же прекрасно знаешь, что это вредно для твоего здоровья!
— Это касается только меня, — возразил Жослин, вставая и спеша скрыться в другом конце вагона.
— Ваш отец, Эрмин, очень похож на одного из пациентов санатория, некоего господина Ноле, который после вашего выступления так сильно разволновался.
Молодая женщина не знала, стоит ли рассказывать правду, но Лора взяла это на себя.
— Скажу вам по секрету, — вы же журналистка, — что вы не ошиблись, и это один и тот же человек. Если бы вы знали, каким чудом я вновь обрела своего супруга, вы тотчас же схватились бы за перо! Но он может вернуться в любой момент и рассердится, узнав, что я вам это рассказываю. Отложим этот разговор до Квебека.
— Конечно, — согласилась Бадетта.
Эрмин улыбнулась, глядя на разрумянившуюся от переполнявших ее эмоций мать. Для Лоры переезд в Квебек стал фантастическим приключением, несмотря на то, что некогда она уже жила в Монреале.
— А ваш сын, этот хорошенький карапуз, он не поехал с мамой в Квебек? — спросила журналистка.
— Нет. Сын остался с отцом и бабушкой. Он большой непоседа, ему нужно пространство для игр.
Проснулась Лоранс. Эрмин поторопилась взять дочь на руки. Девочка заулыбалась и потянулась к шляпке Бадетты.
— Ах, дети! — восторженно воскликнула та. — Они так невинны, они — совесть мира! Стоит только посмотреть на это личико, как чувствуешь, что и сам становишься лучше!
Еще немного поговорили о радостях материнства. Лора предложила Бадетте перекусить с ними. Мирей с удовольствием разложила деликатесы собственного приготовления: пирожки с мясной начинкой, сэндвичи с ветчиной и огурцами, пирожные с черничным джемом и оладьи в сахарной пудре.
Жослину пришлось снова занять свое место. Он старался вести себя вежливее, поскольку понял, что открытая, по-детски искренняя Бадетта будет частым гостем в их квебекской квартире.
Квебек, пятница, 16 ноября 1934 года
Эрмин уже до мельчайших деталей знала дорогу от улицы Сент-Анн к Капитолию. Точно так же, с закрытыми глазами, она могла бы добраться до располагавшейся на улице Понграв квартиры своей преподавательницы по вокалу, пожилой оперной певицы-итальянки. Благодаря Бадетте, которая стала для Лоры прекрасной подругой, молодая женщина узнала много интересного об истории города. Поэтому, идя по той или иной улице, она думала о былых временах, обо всех тех, ныне покойных, людях, которые прибывали в Квебек из Франции и других государств, исследовали страну и возводили на ее землях памятники и бастионы.
Название Понграв она находила особенно трогательным, поскольку оно происходило от имени Граве Дю Пона, одного из спутников Самюэля де Шамплена, основателя города. Одаренная живым воображением, Эрмин с волнением представляла себе первых французских колонистов, которые поселились на берегу Сен-Лорана, переплыв через бурные воды Атлантики.
Октав Дюплесси, который сопровождал ее, куда бы она ни направлялась, постоянно напоминал молодой женщине о своем соотечественнике Шамплене, весьма гордый тем, что родился в том же уголке Франции, что и великий мореплаватель. Импресарио так часто описывал свой родной городок Бруаж, что Эрмин казалось, будто она уже там бывала.
— Если когда-нибудь вы будете выступать в Пале-Гарнье, парижской опере, — говаривал он, — мы обязательно заедем в Шаранту, попробуем мидий и устриц!
Она отвечала улыбкой, отказываясь планировать такие далекие путешествия. Однако это казалось неизбежным. Все: рабочие сцены, хористы, танцоры, партнеры по сцене — рассыпались в похвалах ее таланту. И было очевидно, что директор Капитолия совершенно не жалеет, что подписал с ней контракт: он всюду рассказывал, что Дюплесси открыл сопрано века, настоящий феномен, голос, равного которому нет в мире. Поток комплиментов мог бы опьянить Эрмин, но она только усерднее работала.
В это утро, в строгом костюме, она шла в театр на генеральную репетицию. Шарлотта сопровождала ее, радуясь, что на время освободилась от своих обязанностей нянюшки маленьких двойняшек.