— Мм, — промычал Парк, пытаясь разглядеть нечто непонятное на голых камнях. Стан привычно промолчал, думая о чем-то своем. Земляк вообще был неразговорчив. За все время знакомства Парк услыхал от него едва ли с десяток слов.
— Да не там, правее! — указал пальцем Вистан. — Щепки, старые листья, а ниже — остатки помета. Замыто водой, конечно, видно, перед дождем гнездо чистила. За ручьем кости валяются, видишь? Крола или суслика словила. Так что это золотая в гнезде, парень. Слишком большая добыча для зеленых или красных.
Вистан рукавом вытер со лба выступивший пот и огляделся, остановившись взглядом на собирающихся над озером темных тучах:
— Парит, гроза будет после обеда. Может, ну его на сегодня?
— Нет-нет, давайте одну ходку, — торопливо сказал Парк, задрав голову и осматривая сосны на вершине скалы. Как же туда подняться?
— Если только одну. — Соглашаясь, проговорил старший охотник. — Не дело в грозу лазить по скалам. Предчувствия у меня нехорошие.
— Да когда еще она будет, гроза-то? — отмахнулся Парк, которого охватили охотничий азарт и возбуждение. — Успеем!
— Дай-то Пресветлая, — буркнул Вистан. — Что-то сегодня случится, что-то случится, — еще тише добавил он, косясь на тучи и скалу.
Через час с небольшим охотники взобрались на вершину скалы и подняли снаряжение. Стан размотал веревки, закрепив концы за крепкую сосну, росшую рядом с древней сухостоиной, с которой время ободрало кору, а солнце, дождь и ветер выбелили ствол. Получив разрешение от старшего товарища, охотник спустил одну из веревок вниз.
— Можно я? — попросил Парк, Вистан разрешающе кивнул.
Парк быстро облачился в кожаный костюм, надел самолично сшитую страховочную перевязь с коваными карабинами и заправил веревку в металлическую скобу, накинув на нее несколько петель, чтобы подтормаживать во время спуска.
— Только быстро, не задерживайся там, — напутствовал Вистан, помогая прикрепить на пояс специальную корзину с прелой листвой, — грозу на нас несет.
Первый, пока еще робкий порыв ветра качнул деревья, натужно заскрипела и повела голыми крюками-ветками высохшая сосна. Сплюнув вниз, Парк закинул за спину необходимый инструмент и задом подошел к краю обрыва.
— Да нешто! — весело выкрикнул он, накрыв голову капюшоном и начав спуск.
Подобравшись к гнезду, скрытому в неглубокой расщелине, Парк активировал пугач. Из тьмы логова донесся испуганный писк самки.
— Здесь она! — крикнул Парк. — Давай, давай, дрянь золотая, вылазь. Вылазь, тварь!
Золотая самка шипела, пищала, плевалась огнем, но с кладки не сходила.
— Спустите мне зонтик и загребушку! — задрав голову вверх, крикнул Парк.
«Зонтиком» охотники называли приспособление, чем-то напоминавшее зонт на длинной палке, но без ткани, под которой спасаются от солнца или дождя. При натягивании рычага на одном из концов приспособления на втором раскрывался веер металлических спиц. «Загребушкой» звались небольшие изогнутые пятипалые грабли, напоминавшие скрюченную пятерню, на торце деревянного черенка которых крепилась металлическая либо медная трубка, позволявшая нарастить еще одно колено. Иногда рурги устраивали гнезда непозволительно глубоко, и чтобы выкатить яйцо, требовалось надставлять черенок.
Вверху громыхнуло, яркая изгибающаяся молния расчертила небо, тяжелый рокот покатился над землей. Подгоняемая ветром чернота неумолимо накатывала на прибрежные скалы и лес.
— Чего ты телишься?! — Над краем обрыва показалась голова Вистана. — Брось ты ее к адову семени и поднимайся! Бросай, кому говорю!
— Сейчас-сейчас! — крикнул Парк, отжимая «зонтиком» верещащую самку с кладки. — Один момент! Адово семя, пошла, тварь, пошла!
Отодвинув самку к дальней стенке логова, Парк запустил «загребушку» в подстилку из листьев. Прикусив от напряжения кончик языка, он выкатил из гнезда необычайно крупное яйцо.
— Да! Это оно! — лихорадочно дрожа от возбуждения и сплевывая застилающий глаза и губы пот, прошипел Парк, перекладывая яйцо в корзину. — Попалась, гадина!
Ярчайшая вспышка и мощнейшие раскаты грома заставили охотников вжать головы в плечи. Неистовый порыв ветра налетел на скалу, и сухое дерево, пережившее до этого сотни бурь, не выдержало удара стихии. Сгнившие корни отказались держать ствол. Вистан и Стан, прикрывая головы руками, отскочили к молодой сосне. Словно крича, высохшее дерево жалобно заскрипело и, с каждым мгновением набирая скорость, повалилось набок, со всего маху зарядив по небольшому скальному карнизу. Пойдя трещинами, карниз крупными кусками осыпался вниз. Звук падения и короткий человеческий крик, полный боли, заглушил новый раскат грома, по сухой земле ударили тугие струи ливня.
Через полчаса, когда прошла гроза, а тучи отнесло к горам, охотники спустились к лежащему в ручье изломанному телу, рядом с которым не наблюдалось никакой корзины. Видимо, ее оторвало при падении и унесло вспученным потоком в озеро. Пока охотники спускались, золотая самка похватала оставшиеся яйца и сменила логово, улетев от старого гнезда. Вытащив тело на сухую землю, Вистан присел на корточки и закрыл мертвые глаза Парка.
— Не надо было нам сюда идти, я же чувствовал…
Ночь прошла спокойно. Ночная братва, с заходом солнца выползшая из нор и логовищ, законно ухала, рыкала, подвывала. Где-то испуганно проблеял горный козел. Блеяние оборвалось рыком и тонким предсмертным визгом. Доблеялся, рогатый. Но к нам никто не сунулся, и слава Пресветлой.
После завтрака и повторной перевязки мы свернули лагерь, двинувшись дальше по дороге из желтого кирпича, по дороге нудной в город Изумрудный. Если только изрядно заросшую тропу можно назвать дорогой, да и кирпича что-то не наблюдается, как и Тотошки, Страшилы и Железного Дровосека. А вот горные львы, родственники земных пум, тут, со слов Лилины, водятся в изобилии, и трусливыми их назвать язык у меня не повернется.
Частенько я залетал вперед, разведывая обстановку и проверяя путь. В очередной разведывательный выход меня застал далекий ментальный вопль:
— Скайлс!
Лилина! Черт, что там могло случиться?! Прижав крылья к спине, на всех парах рву обратно.
Метров за триста до временной стоянки до моих ушей донесся многоголосый гвалт и визг, а по голове ударил крупный орех. Обезьяны! Как же так, из какой дыры они вылезли?
— Кья! Кья! Кья! — раздались встревоженные крики сверху. В меня полетели орехи и смолистые шишки, напоминавшие кедровые. Не успел я моргнуть глазом, как на близлежащих деревьях бесновалось уже с десяток ближайших родственников бандерлогов. Хоть бейте меня, хоть убейте, я совершенно ничего не знаю об этих похожих на павианов тварях. Возле озера они не встречались. Уж я бы заметил хоть одну за тысячу полеточасов. Или это горный эндемичный вид, или кочующая стая типа красных волков.
На стоянке что-то грохнуло. Из кустов выскочила заводная лошадь. Спина и бока Чернушки были кем-то основательно изодраны. Тут одна из павианообразных обезьян спрыгнула с дерева на спину несчастной лошади. Взмах длинными руками — и спина Чернушки украшается новыми рваными ранами, а обезьяна ловко перепрыгивает на нижнюю ветку дерева. Через пару секунд еще одна ее краснозадая товарка повторила трюк с вольтижировкой. Кобыла жалобно заржала. Не видя ничего перед собой, бешено вращая налитыми кровью глазами, она неосторожно шарахнулась под крону ближайшего дерева, с которого на нее свалилось сразу три убийцы. Ловко исполосовав добычу, приматы неспешно направились за удирающей Чернушкой. Они знали: далеко та не уйдет, истечет кровью и свалится. Твари!