— Ай!
«Там грязь, терпи. Кто его знает, в каком дерьме эти хурги ковырялись своими погаными лапищами и какую падаль жрали. Как бы заражение не пошло. Шить будем? Учти, я ни разу до этого ничем подобным не занимался».
— Нет, сруби несколько толстых черенков семицвета. Там внутри клейкая масса, залей ею укусы и царапины. Когда она засохнет, наложи поверх кашицу из листьев и перебинтуй.
«Откуда ты все знаешь, а?»
— У меня был высший балл по целительству. Пригодилось, как видишь. Ай, осторожней.
«Теперь личико. Лоб и щеку тоже заливаем? Будешь, как Царевна-лягушка. Зелененькая и в пупырышках… тут царапинки неглубокие, но шрамы останутся».
— Заливай, целители шрамы потом уберут. С тебя рассказ о лягушке. — Лилина мигом уцепилась за оговорку. Стоит проверить наличие пальцев на руках, с этой дивчины станется обкусать их ненароком.
После того как я обработал раны Лилины, пациент и доктор поменялись местами. Теперь нас таких двое, разноцветных и маскирующихся под растительность. Спецназ на выезде. Зеленый сок, засыхая, стягивал края порванной перепонки не хуже медицинского клея «БФ». Еще бы он не красил, но это уже так, издержки производства.
Естественно, никуда мы уже не выдвинулись. После сумасшедшего забега мы мечтали об отдыхе, а к ночи никаких мыслей, чтобы куда-то ехать или, не дай бог, идти у меня совершенно не осталось. Лилина заболела. Типун мне на язык, надо же было брякнуть про заразу под мартышечьими когтями… Через несколько часов раны у девочки воспалились и резко подскочила температура. Горячая, словно печка, она металась в бреду. Поганые хурги! Не иначе что-то у них было на когтях и зубах. Как у комодских варанов. То ли грязь, то ли падаль.
Не так давно мы смеялись над фантазиями, где принцесса лечит больного рурга и накладывает ему компрессы. Знаете, мне было совсем не смешно, когда выдумка превратилась в реальность, но в зеркальном отображении. Почти двое суток я не отходил от Лилины: накладывал компрессы, смывал пот и нечистоты, менял и стирал грязное одеяльце и бинты из поневы, а ночами согревал трясущуюся в ознобе девочку своим телом и укрывал крыльями. Из всего имущества у нас остался баул с куском толстой грубой ткани типа брезента (из него я соорудил навес), два тонких одеяла и одна смена одежды. Остальное сгорело. Золото, камни и погребец, котелок, несколько ложек и две кружки я не считаю. Лежа возле подопечной, я вспоминал давно позабытые молитвы, читал «Отче наш» и пытался передать свою магию, здоровье и силу… Вдруг поможет? Тонущий хватается и за соломинку. Иногда Лилине становилось лучше, тогда я осторожно поил ее, находящуюся в полузабытьи, жидким мясным бульончиком.
Лилина пришла в себя наутро третьего дня. Слава богу, Пресветлой и прочим богам, кризис миновал.
— Это ведь был ты? — неожиданно спросила она вместо ожидаемых и вместе с тем банальных вопросов: «Что со мной?» и «Сколько я была без сознания?».
Сначала я подумал, что она бредит, но ясный взгляд начисто отметал эту версию. О болезни напоминали лишь впавшие щеки, бледное лицо и мешки вокруг ввалившихся глаз.
— Это ведь был ты? — повторила Лилина. — Там, в древней империи? Скажи, ты был человеком в прошлой жизни? Я чувствую это… Однажды наставник рассказывал нам о «единении», когда умения и дары одного мага проецируются на другого и часть из них передается родственной душе. Я… — Лилина закашлялась и сделала несколько глотков из поднесенной к губам кружки. — Я никогда не умела точно определять, когда мне лгут, а рядом с тобой это умение проснулось, иногда мне кажется, что я ощущаю эмоции других людей, а твои, Скайлс, особенно сильно. Ответь, пожалуйста…
Вот тебе и приехали, здравствуй, мама, Юрьев день. Допрыгался, зелененький кузнечик. Что прикажете говорить? Врать? Эх, была не была, семи смертям не бывать, а одной не миновать.
«Да, в прошлой жизни я был человеком. Как ты догадалась?»
— Наставник рассказывал нам о реинкарнации. — Словно не услыхав вопроса, тихим голосом говорила Лилина. — Когда ты показал нам марш, я была под впечатлением и не обратила поначалу внимания на один важный момент. Большая часть воспоминаний принадлежит человеку, а не рургу. Рурги не носят плащей, сапог и перчаток. Иногда они мелькали, и ты их словно затирал. В твоих воспоминаниях рурги выше лошадей, хотя обзор, когда командующий идет мимо строя воинов, на уровне человеческого роста. Ты сам когда-то говорил, что дьявол кроется в мелочах.
Говорил, уж и не помню когда. Кто бы мог подумать, что на мелочах я засыплюсь и куплюсь на детский развод. Купился, теперь точно не открестишься.
— Это был ты? — как заведенная повторила Лилина.
«Да».
И ведь не вру. Я там был, я! Сам придумал, сам показал, теперь расхлебываю. Нагородил с три короба, теперь сам не рад. Хотелось сказать правду, но внутренний голос настойчиво советовал не делать этого. Проснувшееся шестое чувство шептало, что правда сломает внутренний стержень Лилины. Она придумала себе образ рыцаря, цепляясь за него всеми конечностями. Я не могу лишить ее грез. Не сейчас, будь я проклят! Не сейчас…
— Покажи свой портрет, пожалуйста!
Чувствую, ей это зачем-то очень нужно. Прикрыв глаза, вспоминаю, как я выглядел когда-то. Представляю зеркало, добавляю к своей роже благородной седины и разбавляю зеркальный взгляд капелькой ледяного высокомерия. Ой, халтура, ой, не похож — суровый тип, грозный победитель врагов и пленитель женских сердец, а не специалист широкого профиля по монтажу и настройке релейных защит и противоаварийной автоматики. Мы, мужики, на баб волну гоним, хотя у самих рыльце в пушку — любим покрасоваться. Ради пущего эффекта обряжаю получившегося рыцаря в доспех из черной драконьей чешуи. Плащ, меч, все как полагается. Бросаю образ Лилине.
— Ты помнишь, как умер? — после долгого молчания спросила она, порозовев щеками и странно стрельнув глазками. — Это не страшно?
«Попал под боевую колесницу. — Да, колесница была боевая, за сотню лошадей в упряжи, и мажористый гад на козлах. — Умирать не страшно. Страшно и мучительно ожидание смерти. Я умер быстро, не мучился».
— Скажи, ты же командующий… ты… ты командовал армиями?
Командовал ли я армиями? Если принять за аксиому проявившийся дар эмпатии, эта юная хитрюга почувствует ложь. А я и не лгу. Конечно командовал! Сколько игрушек и стратегий переиграно во время командировок, какими армиями я только не управлял и сколько раз разносил противника в пух и прах, не пересчитать. Так что да, рассматривая вопрос с этой плоскости и с этой колокольни, — командовал, еще как командовал.
«Командовал. А кто сказал, что я умер в бою? В городе дело было, до ближайшей войны — две тысячи верст. Богатенький сановник доверил своему безголовому отпрыску смертельно опасную игрушку, и не умеющий управлять лошадьми придурок налетел на людей. Так, солнце мое, завязываем с разговорами до лучших времен, тебе надо умыться и поесть. Вчера к озеру приходили фазаны, я поймал парочку. Бульон получился отменный. Сам бы съел, но нельзя, нельзя. Детям, все детям».