— Благодарю вас. Вы очень любезны, вас ждут обильные чаевые! Простите, мсье, за фамильярность — как ваше имя?
— Жильбер…
И мэтр поспешил вновь повторить только что предложенное Аристотелю меню.
— Даме, пожалуйста, принесите то, что она потребует… А с заказом для меня несколько повременим, так как я полагаюсь на вкус своего друга. Да, кстати, если у вас делают «кир», то принесите мне бокал, нет, лучше два…
— Нет проблем, мсье, в нашем ресторане есть все, чем славится кулинария мира…
— Простите, Жильбер, только между нами мужчинами. Если мою спутницу пригласят к телефону, независимо от того, будет ли это женский или мужской голос, то прежде чем подозвать ее, поставьте в известность меня. Надеюсь, вы не откажете мне в этой любезности, Жильбер?
Даже понимая, что Жильбер вполне может являться осведомителем полиции или даже контрразведки, Аристотель решил «пойти против волны» и добиться своей цели.
— Нет проблем, мсье! Я просто-напросто принесу вам наушник, так что вы прослушаете всю беседу вашей спутницы с… С кем бы то ни было!
— Отлично, Жильбер! — искренне обрадовался Аристотель, и тут же вручил мэтру еще одну хрустящую пятидесятидолларовую купюру.
* * *
Ганнибал вошел в ресторан ровно в три часа пополудни. Постояв у входа, он профессиональным взглядом окинул зал и размашистой походкой направился к столику Аристотеля, на ходу лишь вежливо поклонившись Ширин.
«Похоже, у нас должен состояться действительно серьезный разговор, раз уж метис решил не откладывать встречу, а позвонил на следующий же день. Сначала выслушаем его проблемы, а затем перейдем к своим, — решил «КОНСТАНТИНОВ». — Судя по той поспешности, с какой он решил встретиться со мной, мнимым разведчиком, его проблемы много серьезнее, чем у нас с Ширин».
…Ганнибал и Аристотель уселись за стол и начали потягивать «кир», принесенный мэтром.
Последний, судя по его поведению, не желал отдавать такую лакомую добычу кому-либо из своих подчиненных, поэтому взялся обслуживать Аристотеля лично. Еще бы! Получить сто долларов в течение каких-то десяти минут — это обнадеживало и сулило богатые чаевые.
«В том, что один из них — англичанин или американец, — рассуждал мэтр, — ясно как божий день, — уж я-то на своем веку повидал всяких, поэтому ошибка исключена. А тот, что пришел позже, внешне смахивает на алжирца. С той лишь разницей, что выходцы из Алжира — много ниже ростом и одеваются куда как неряшливее… Ну да бог с ним, с алжирцем, — расплачиваться все равно будет другой, тот с внешностью киноактера и замашками заезжего нувориша. Только вот незадача — эта необычная просьба — дать ему прослушать разговор его спутницы… Все признаки адюльтера налицо! Муж шпионит за своей женой, потому они и сидят за разными столами. Очевидно, он ее использует в качестве приманки. А что, если любовник, невзирая на присутствие мужа или просто его не заметив, возьмет, да и сядет рядом с мадам? Тогда что делать? Да-а, тогда скандал неминуем. Ну что ж, как говорит наш шеф-повар, из каждой свинской ситуации, в которую ты попал, надо уметь вырезать кусочек ветчины для себя. Что я и сделаю — потребую дополнительной денежной компенсации от этого рогатого красавчика!
А вообще, пошли вы все к черту, — подытожил мэтр. — Главное, чтобы в зале не произошло драки, а тем более стрельбы, и чтобы красавчик, подслушав разговор своей жены с ее любовником, не забыл хорошенько отблагодарить меня! Впрочем, по всему видно, что он не из жмотов, так что сегодня я имею шанс неплохо заработать на чужой неверности. Отставить! Эти двое просят повторить аперитив».
* * *
— Друг мой, — с ходу атаковал метиса Аристотель, как только тот осушил второй бокал «кира», — вы совершенно верно тогда поступили…
— Когда?
— Во-первых, когда совершили возмездие над убийцей своего отца, а во-вторых, когда немедленно скрылись с места происшествия. В двух словах могу пояснить, почему.
«КОНСТАНТИНОВ» заметил, что его собеседник находится в полной оторопи от услышанного. Эффект, на который рассчитывал грек, был достигнут всего двумя фразами.
«Ну а теперь из метиса, как из цилиндра циркового фокусника, можно вынимать все — от серпантина до голубей и кроликов!» — решил для себя Аристотель и продолжил мозговую атаку.
— Значит, так, — неторопливо начал он, — мне известны некоторые подробности происшедшего в аэропорту Шереметьево-2. И, сказать по правде, я на вашем месте поступил бы точно так же…
Во-первых, вы очень правильно сделали, что отомстили… Во-вторых, что скрылись с места совершения праведной мести, ибо ваш случай не стали бы рассматривать в Военном трибунале. Вас, скорее всего, передали бы в руки английского правосудия, и тогда суд над вами вершили бы судебные инстанции Великобритании — ведь жертвой пал их подданный, прибывший в Москву как представитель лондонской фирмы международных грузовых перевозок, не так ли? То есть вас судили бы не за то, что вы убили шпиона и убийцу вашего отца, а только за то, что вы лишили жизни подданного Ее Величества королевы Великобритании, ясно?
— А как же материалы, собранные в деле агентурной разработки моего отца, наследного принца? Они что? Не были бы учтены нашими, советскими защитниками?! — искренне удивился Ганнибал.
— Никогда! Материалы, собранные в деле агентурной разработки вашего отца, никогда бы не были представлены английскому суду — они же под грифом «совершенно секретно». Так что уж поверьте моему опыту, они никогда не стали бы фигурировать в вашем деле!
Ганнибал, по-моему, вы — очень честный и порядочный человек. Положа руку на сердце, могу вам сказать, что при проведении любой операции я хотел бы иметь за спиной такого парня, как вы. Но у вас есть существенный недостаток, вы чрезвычайно наивны. Век таких романтиков, как вы, очень короток в спецслужбах любой страны, будь то СССР, Россия или США — не важно! Вы что думаете, генерал Карпов, уж не говоря о генерале Казаченко, взялись бы защищать вас на процессе, где должны были бы фигурировать совершенно секретные документы разработки вашего отца и убитого вами кадрового офицера английской спецслужбы Джона Вуда?! Никогда! Я нисколько не сомневаюсь в порядочности генерала Карпова, но защищать вас ему бы никогда не позволило его руководство. Его бы заставили откреститься от вас, и он вынужден был бы сослаться на то, что вы попросту рехнулись в Шереметьево, то есть перестали отдавать отчет своим действиям!
Вариант второй. Вы попадаете на освидетельствование в Институт судебной медицины им. Сербского, где вас признают психически больным человеком. В таком случае вас уволили бы из органов госбезопасности с назначением пенсии, но со страшным диагнозом «социопат с устойчивой манией убийства». Знаете, что это означает?
— Понятия не имею…
— А это означает, что в обществе людей вы проживать не можете, ибо рано или поздно вы все равно кого-нибудь убьете. Но это лишь в том случае, если бы вас признали душевнобольным, а если нет? То все бы развивалось по первому сценарию, о котором я вам поведал минутой ранее. Почему? Да потому, что в кадрах КГБ сидят дубы, рассуждающие примерно так: