Шесть взрывов – пауза, поскольку Кабире нужно вставить в каморы «Толстого» новые «Хиросимы», – и снова взрывы. Шесть. И снова пауза.
И паника.
И гибнущая Безнадёга, исчезающая в пыли, дыму и разлетающихся обломках.
Горящие и тонущие суда, плавящаяся техника, периодически фонтанирующая огнем взрывающихся боекомплектов, здания, рушащиеся и растворяющиеся в пыльных облаках, и трупы, трупы, трупы… И невозможность ответить, поскольку анархистка засела в господствующем над аттракционом Нижнем Балконе и заранее уничтожила охранявший его пост, позаботившись о том, чтобы до неё не смогли добраться.
Безнадёга умирала в огне, и только во дворец до сих пор не прилетело ни одной кошмарной пули.
– Тебе нечего бояться! – Потрясающе громкий крик Белого перекрыл даже взрывы. И отсрочил автоматные очереди, которые должны были разорвать его и комби. – Мои друзья не станут стрелять в дворец.
– Почему? – Надо отдать должное: Шериф, несмотря на грохот разлетающегося города, демонстрировал отменное хладнокровие.
– Потому что их задача – уничтожить Безнадёгу, а ты – мой. Тебя я убью лично.
– Увернёшься от автоматной очереди? – Поднял брови Арсений.
– Я слишком стар для этого.
– Оружия у тебя нет, взрывчатки тоже: ни снаружи, ни внутри. – Шериф усмехнулся. – На входе во дворец стоит замаскированный сканер: мои люди просветили тебя, ты чист.
– Зато в твоем аттракционе всегда было плохо с медицинским оборудованием. – Дотовец расстегнул рубашку. – Я уже убил тебя, Шериф Арсений. Ты уже труп.
Кто-то закричал, кто-то выругался, кто-то пустил слезу или вздрогнул, но все, абсолютно все падальщики резко отшатнулись от открывшегося их взглядам ужаса: тело Равнодушного покрывали язвы, кровавые струпья и характерные фиолетовые пятна между ними – известные всему Зандру признаки воздействия вируса Айбац. Не просто быстрого, но смертельно быстрого.
И это был самый опасный момент явления мстителей: одной случайной пули оказалось бы достаточно, чтобы в тронном зале началась дикая бойня.
К счастью, шок помешал падлам открыть пальбу.
– Я дам тебе шанс, мерзавец! – Белый открыл боковую панель комби и вытащил из нее горсть маленьких пластиковых доз. – Начинается игра «Доберись до антидота!»
И спасительные шприцы полетели в толпу.
…Тридцать шесть выстрелов.
Пять пауз на перезарядку. Тридцать пустых гильз на камнях Нижнего Балкона. Разогретый ствол «Мэга». Чудовищное месиво внизу. Раздробленный камень, горячее железо, кровь, мясо, стоны, повышенный уровень радиации. Воронки. Огонь. Смерть.
Тридцать шесть патронов «Хиросима» превратили городок в…
Ни во что не превратили, потому что городка больше не было. Безнадёги не стало, как Визирь и мечтал. Как хотел Белый Равнодушный. Как было приказано Мате. На месте Безнадёги плавились руины, над которыми высилось одно-единственное здание.
Дворец.
Кабира вытряхнула из камор гильзы, вставила на их место новые патроны, поднесла к глазу оптику и принялась терпеливо ждать сигнала.
«Наверное, убили бы…
Должны были убить.
Если бы хоть кто-то из подлой своры Арсения, мальчик или покрытый шрамами ветеран, сохранил хоть каплю разума, он бы наверняка понял, что Белый врёт, что не для того он шёл в Безнадёгу, чтобы разбрасываться антидотом, что им всё равно не жить и надо прихватить с собой тех, кто принес гибель, но…
На моё счастье, никто из падальщиков Майдабрежья умом не обладал. И все они превратились в беспощадных зверей, обуянных желанием спастись…»
(Удалённые комментарии к вложениям Гарика Визиря)
…Каждый против каждого.
Удары и выстрелы, подножки, подсечки, бешеный рык…
Визирь рывком уходит в сторону, выхватывает автомат у ближайшего падлы, ожидает схватки, но тому плевать – бросается на пол за вожделенной дозой, успевает коснуться её пальцами и получает нож под ребра. Крик. Много криков, возни, смертей, и никто не обращает внимания на отскочившего к стене разведчика.
Седой мастер игры в старинные шахматы вновь оказался прав, с доскональной точностью рассчитав поведение врагов.
Кто-то успевает вколоть себе дозу – ему стреляют в голову. Потому что успел. Потому что ему повезло. Потому что тот, кто не успел, не собирается прощать счастливчику свою нерасторопность. Потому что в падлах – во всех, не только зарагульских, – во всех падлах есть только ненависть и злоба.
– Сдохни, тварь!
Шериф ухитряется сохранить хладнокровие. Он остался у трона, перед которым в жутком месиве грызут друг друга осатаневшие звери, а сейчас выхватывает пистолет и наводит его на Белого.
Но Белый улыбается, потому что видит на шее Арсения первые фиолетовые пятна.
Шериф стреляет и воет. Он все понимает и таким образом прощается с жизнью.
– Убейте комби! – Но приказ никто не слышит. – Убейте…
Визирь ужом выскальзывает из тронного зала. Отталкивает фиолетового, заражённого Айбацем падальщика, затем ещё одного – обожжённого и скулящего от боли Ярося, вбежавшего во дворец с улицы, выскакивает во двор и на мгновение замирает.
Знает, что нужно бежать со всех ног, но ничего не может поделать: останавливается, впечатлившись величественной картиной разрушения.
Безнадёга пала.
Улицы, что вели ко дворцу, площади, на которых лилась кровь, казармы, загоны, жилые дома – всё обратилось в радиоактивный прах. Гарик не считал взрывы, но сразу понял, что Кабира выпустила по городку гораздо больше «Хиросим», чем требовало его простое уничтожение. Она в точности исполнила приказ Равнодушного: «Расплавить в стеклянный песок», и теперь ей оставалось нанести на картину последний штрих.
Комби снова открывает боковую пластину, вытаскивает дымовую капсулу, активизирует её, подбрасывает в воздух и торопливо бежит прочь. Подальше от дворца. От облака ярко-оранжевого дыма. И от «Хиросимы», что вонзается в последнюю постройку Безнадёги, разнося на куски её последних обитателей…
Безнадёга пала.
* * *
Закат сегодня был чарующе красив.
Лёгкие облака позволили уходящему солнцу сполна наиграться красками, размазывая по небу все оттенки красного и оранжевого, вырезая кудрявые контуры и оттеняя целые области лазурной бесконечности. Море пребывало в важном спокойствии, обозначило горизонт ровной линией и не разбавляло спектакль ненужным волнением. Мягкие волны неспешно накатывали на гладкую гальку и тут же отступали… но не исчезали, а сменялись следующими, такими же спокойными, ласковыми.
Закат на море получился едва ли не идеальным и резко контрастировал с обезображенным, ещё дымящимся берегом, но… Но ни Кабира, ни Визирь назад не смотрели. Берег стал другим, они сделали его другим и больше им не интересовались. Безнадёга, падальщики, смерть – всё осталось в прошлом, растворилось в щелчках секундной стрелки и потеряло всякое значение.