Правда, это было общим явлением во всех воюющих государствах. Предприниматели гребли сверхприбыли и в Англии, Франции, Германии, Австрии. Французские производители металла за год увеличили барыши вчетверо. А коррупция на Западе вообще была легальной — и во Франции, и в Англии считалось нормальным, когда чиновник, распределявший заказы, входил «в долю» с бизнесменами, которых он облагодетельствовал. Иностранцы очень удивлялись, почему русские военные представители с гневом отвергают подобные предложения.
Но в России была и своя специфика. Промышленники, банкиры, торгаши рассчитали, что государство и армия попали в зависимость от них. А значит, можно нажать на власть. «Общественными» лидерами выступали они же или их клевреты. К царю стали подкатываться: дескать, они всей душой готовы помогать, развивать сотрудничество, но надо бы пойти на ответные уступки. Николай Александрович согласился. Ради нормализации отношений убрал из правительства тех, кого особенно возненавидела «общественность» — министров внутренних дел Маклакова и юстиции Щегловитова, обер-прокурора Синода Саблера. На место Сухомлинова назначил любимца Думы генерала Поливанова.
Ничего хорошего из этого не вышло. На нового министра внутренних дел Щербатова покатились такие же бочки, как на Маклакова. А Поливанов и вправду стал своим человеком в Думе, в ВПК (он был своим и в масонских кругах), ему было легко договариваться с Гучковым, Коноваловым, Родзянко. Но вдобавок ко всему прочему, он оказался весьма энергичным человеком. Сразу принялся вытворять глупости. На фронте большие потери? Поливанов взялся один за другим проводить призывы в армию. Хотя оружия не было. В тылу стали разрастаться запасные батальоны. Без винтовок их нельзя было обучить, послать в действующие войска. В окопах был на счету каждый боец, а в тыловых городах собралось полмиллиона солдат, сидели в казармах, занимались строевой, дурели и злились от такого времяпровождения.
Недостатки в снабжении? О, Поливанов и это готов был решить. Приказал интендантству заготовить в Сибири колоссальное количество мяса. Понукал, подгонял, а когда привезли в Петроград, не хватило холодильников, мясо протухло. И сам же Поливанов перед думцами объявил собственное безобразие «спланированной немецкой акцией», прозрачно намекая на некую «немецкую партию» во власти. В правительстве он поставил себя на роль чуть ли не представителя Думы, создал оппозицию против премьер-министра Горемыкина и министра внутренних дел Щербатова.
А у правительства и без того был хлопот полон рот: транспорт, снабжение, хозяйство. Война требовала и денег, каждый день обходился в десятки миллионов. До войны у России было два основных источника бюджета — экспорт зерна и винная монополия. Но Босфор закрылся, и экспорт пресекся. Винная монополия рухнула с введением сухого закона, доходы потекли не в казну, а в карманы тайных продавцов спиртного. А зарубежные банкиры кредитов не давали. Американский олигарх Шифф на полную катушку развернул кампанию против «русского антисемитизма». К ней подключились те самые силы, которые в 1912 г. постановили «ставить Россию на колени»: видный американский сионист Луи Маршалл, британский банкир Мильнер, Ротшильды и т. д.
Факты брались любые. Например, в армию попадало изрядное число евреев из далеко не бедных семей, «подмазывали» кого нужно, оседали писарями в тыловых штабах, работниками складов, санитарами. В свою очередь, помогали пристроиться соплеменникам. Где зацепился один, постепенно скапливалось все больше. Были случаи, когда таких тыловиков ловили на революционной агитации. Командование обратило на это внимание. Пошли приказы, требующие поставить евреев в равные условия с другими солдатами, отправлять на передовую. Вот вам и факт — угнетают, преследуют!
А на театре боевых действий многие евреи сочувствовали Германии и Австрии, предпочитали после войны очутиться в их подданстве. По возможности подыгрывали, был разоблачен ряд шпионов. Когда немцы и австрийцы возвращали селения, евреи доносили, кто из местных жителей дружески встречал русских, этих людей вешали или расстреливали. В результате Верховный Главнокомандующий распорядился выселить евреев из прифронтовой полосы. А там, где они остаются, назначать заложников, отвечающих за лояльность своих общин. Впрочем, термин «заложники» был неточным. Их никто не сажал и не казнил. Они давали лишь подписку о невыезде, а в случае каких-либо враждебных акций их должны были (теоретически) арестовать и сослать. Да и тех евреев, которых выселяли от линии фронта, отправляли вовсе не в пустыни и не в Сибирь, а в восточные районы Белоруссии и Украины.
Ну а в мае 1915 г. на восток хлынули беженцы, размещать их было негде, как же тут возиться еще и с евреями? Все приказы о их выселении были отменены. Тем, кого уже выселили, разрешалось вернуться обратно, хотя бы и за линию фронта. Но отмены распоряжений западные финансисты как будто «не заметили». Продолжались бури возмущения. Были задействованы и соответствующие круги внутри России. А к «угнетенной нации» принадлежала львиная доля российской адвокатуры, банкиров, владельцев газет, тузов торговли. При Думе была создана «Коллегия еврейских общественных деятелей» под руководством А. И. Браудо. Он считался «дипломатическим представителем русского еврейства», поддерживал связь с зарубежными центрами. «Коллегия» организовала «информационное бюро», оно ухитрялось доставать даже секретные военные приказы.
Собранные этим бюро «Документы о преследовании евреев в России» были впоследствии опубликованы, с ними может ознакомиться любой желающий. И любой может убедиться — там нет ни одного факта реальных преследований. Фигурируют такие документы, как, например, приказ командира ополченской дружины не покупать для солдат карамель местечкового еврейского производства, сделанную из суррогатов и вредную для здоровья. Но для заказчиков и этого хватало! «Информацию», которую наскребла «Коллегия», раздувала западная пресса. В июле министр финансов Барк развел руками перед правительством — пока не будет решен «еврейский вопрос», «западный рынок закрыт, и мы не получим ни копейки». Что ж, правительство пошло на демонстративные уступки. 17 августа 1915 г. совет министров отменил пресловутую «черту оседлости» — хотя она была уже чисто формальной, с ней давно никто не считался. И что дальше? А ничего. Этого шага тоже «не заметили». Вопли насчет «антисемитизма» ничуть не ослабели.
А отечественные либералы в разгар отступления пришли к выводу, что теперь-то настал момент вообще перехватить власть. «Артподготовку» начали газеты, обрушились вдруг с ожесточенной критикой правительства. Министр земледелия Кривошеин недоумевал: «Наша печать переходит все границы не только дозволенного, но и простых приличий». Указывал, что она заняла «такую позицию, которая не только в монархии — в любой республиканской стране не была бы допущена, особенно в военное время. Сплошная брань, голословное осуждение, возбуждение общественного мнения против власти, распускание сенсационных известий — все это день за днем действует на психику 180-миллионного населения». Ему вторил премьер Горемыкин: «Наши газеты совсем взбесились. Даже в 1905 г. они не позволяли себе таких безобразных выходок, как теперь… Надо покончить с газетным враньем. Это не свобода слова, а черт знает что такое…»