– Узнаем, – скажет охрана, – как же не узнать? На одной линии работаем. Идем, что ли… Дисциплина требует.
И поволокут мастера в ГПУ.
Тут-то и начнется «задержка в деле транспорта» – остановится поезд перед закрытым семафором.
Так вот, придется мне самому за это дело взяться. Напишу-ка я письмо. Задушевное письмо начальникам. Дескать, так и так, пожалуйста, и, между прочим, как ваше здоровье… Все-таки ласковое слово сильней действует.
Только вот каким начальникам писать, я не знаю. Я плохо разбираюсь в железнодорожных тонкостях. Ну да начальники сами разберут – люди они образованные.
Есть на станции Набережная клуб. Не танцулька какая-нибудь, а настоящий политклуб. Там даже иной раз серьезные пьесы ставят. Так, например, 15 апреля шла пьеса писателя Островского. Вот как! Это вам не танцулька! Это уж настоящая культработа.
А что одна актриса в истерике забилась, так, может, у ней нервы слабые. То же и с режиссером. Бороду-то ему не настоящую оторвали. Ему бутафорскую бороденку оторвали. Дерьма тоже! Стоит ли из-за паршивой бороденки историю поднимать? Другой бы режиссер еще спасибо сказал, что оторвали. А то возись с ней, отклеивай.
А с пустяков все и началось. «Дрезина» не была на этом вечере – не пригласили, но корреспондент прислал нам полное и подробное описание того вечера. Оказывается, что
…по обыкновению в политклуб приходят похулиганить некоторые, но зачастую пьяные граждане, могущие устраивать дебош.
Так вот, эти граждане, «могущие устраивать дебош», явились на вечер и устроили скандал,
…разразившийся до вышибания окон клуба и попыткой одного из нэпачей порвать театральную занавес.
Мало того – произошла драка. Один из «могущих устраивать дебош»,
изловчившийся, ударил по носу председателя культкружка товарища Маслова, отчего пошла кровь. Произошла атака артистов…
Во время контратаки режиссеру местной группы, Пономареву, оторвали бороду, которая оказалась, как мы сообщали, не настоящей.
За кулисами одна из артисток разразилась истерикой…
Да-с! Это вам не танцулька.
«Дрезина» слезно просит товарища заведывающего клубом (если ему во время контратаки не оторвало голову) сообщить в редакцию, по каким дням устраиваются вечера.
Очень уж нам охота подраться с нэпачами, «могущими устраивать дебош».
Крестьяне Сев. – Зап. области кооперированы всего лишь на 10 %. Торговцы вербуют себе покупателей всеми мерами, в частности – широким кредитованием.
Владелец лавки «Труд-Прут» стоял за прилавком перед покупателем и говорил ему, сияя:
– К нам, гражданин хороший, ходит покупатель. Мы покупателя в руках держим. В казенной лавке, может, и дешевле и все такое прочее, а идут к нам. Отчего? А очень даже просто отчего, гражданин хороший.
Хозяин любовно похлопал себя по лбу и продолжал:
– Котелок варит… Башка работает… Скажем, теперь кредитование. Государственный магазин в долг отпущает, а мы еще ширше отпущаем. Государственный магазин велит вежливо относиться к покупателю, а мы покупателю ручку жмем. Те будут ручку жать, а мы чаем их будем потчевать. Те будут чаем, а мы кофеем. Те кофеем, а мы… мы им, чертям, сапожки будем чистить.
Покупатель усмехнулся.
– Так-то так, – сказал он. – Да только это пока. Государственный магазин тоже не без башки. Научился. Наука ваша нетрудная.
– Наука легкая, – согласился хозяин, – не спорю. Легкая наука. Да только уметь надо… Скажем, крестьянин пришел – мужичок-серячок… Тут психология требуется. Мужик не любит – дескать, вот вам товар, а деньги сюда кладите. Мужичок любит, чтоб ему товар похвалили, чтоб ему пыль в глаза пустили. А кроме того, просто любит он поговорить на семейные темы – мы и потрафляем.
В лавку «Труд-Прут» вошел крестьянин. Он робко оглянулся по углам и снял шапку.
– Вот видали? – тихо сказал хозяин своему собеседнику. – Вот крестьянин пришел… Глядите, чего я с ним сделаю… Тс… Почтенье землячку…
– Это чего, – спросил крестьянин, – лавка-то казенная? Мне казенную надо…
– Лавка «Труд-Прут», – строго сказал хозяин. – Не казенная, но вроде как на паях… Для нас все равно как казенная… Садитесь на тубаретку… Покупать-то для себя пришли?
Мужик осторожно посмотрел на хозяина.
– Для себя. Ситчику мне, любезный коммерсант…
– Ситчику? – радостно воскликнул хозяин. – Есть ситчик. Светленький… В полоску, в клеточку, в амбарчик, в горошек… Сейчас…
Хозяин ринулся к полкам и сбросил на прилавок несколько кусков плохого, редкого ситцу.
– Мне, любезный коммерсант, в подковку надо, – робко возразил мужик. – Чтоб подковка была раскидана по полю… А это будто в горошек…
– В горошек, – обиделся хозяин. – Горошек завсегда подковку заменяет. Подковка завсегда после стирки образуется.
Мужик потеребил ситец в руках.
– Редкой, – сказал он. – Редким мы не интересуемся.
– Этот ситец редкий?! – вскричал купец. – Да это плотненький ситец… Это не ситец – сукно, чудо столетия… Равносильный ситец… Рафинад… Сам бы покупал такой ситец, да деньги надо – жена в закладе сидит…
Мужик недоверчиво усмехнулся.
– Ей-богу! – сказал хозяин, воодушевляясь. – Мое дело сторона. Я за похвальбу не получаю. Но только это чудный, типичный ситчик… И цена недорогая… Вы чего, семейный?
– Семейный…
– Семейный ситчик, – сказал хозяин. – Внуки спасибо скажут. Это, скажут, ситчик, действительно…Жена-то здорова ли?
– Здорова. Чего ей делается…
– Здоровая жена завсегда такой ситчик похвалит. Потому она одобрит… Хлеб-то у вас как? Не побило ли градом, оборони создатель…
Крестьянин с удовольствием присел на лавку и вздохнул:
– Малехонько побило… Малость… Стороной прошло. А так-то ничего, хлеб родится.
– А, хлеб родится, – сказал хозяин, – значит, и ситчик надо светленький брать в горошек. Тебе на две рубахи или на три?
– На рубаху, – сказал мужик. – Да только я уж и не знаю… Не интересуюсь таким ситцам.
– Надо интересоваться, как же можно, – пристыдил хозяин. – А град-то крупный был?
– Град-то крупный, в ноготь.
– Скажи на милость – в ноготь… Так как же – на две рубахи?
– На рубаху, – сказал мужик.
Хозяин тигром накинулся на ножницы. Отмерил, прикинул, попестрил ситцем перед глазами мужика и сказал:
– Рубашка будет… Чудо столетия. Антик в горошек… Завсегда к нам заходите. Можем и в долг отпущать… Сегодня на деньги, завтра в долг… Заходите…