В зале установилась напряженная тишина. Роберт ухмылялся. Елизавета сидела как изваяние.

– Быть может, ваше величество сама обратится к эрцгерцогу с предложением? – осторожно спросил Сесил, еще не потерявший надежды.

– И не подумаю! – резко ответила Елизавета. – Предложение должно исходить от эрцгерцога. Немыслимо, чтобы я, королева-девственница, сама обращалась к нему с подобным предложением.

На Роберта она старалась не смотреть.

– В таком случае я употреблю доступные мне дипломатические возможности и проверю, можно ли переубедить императора, – предложил Сесил.

Он вовсе не был уверен в успехе. Наоборот, собирался предупредить эрцгерцога, чтобы тот действовал медленно, поскольку королева склонна к безбрачию и на ее уговоры может потребоваться много времени и сил. Как и Роберт, Сесил начинал подумывать: а хочет ли вообще Елизавета выходить замуж? Один из немногих, он склонялся к мнению, что она так ни разу и не отдалась Дадли.

«Королева-девственница! И как у нее язык повернулся?» – думал Роберт.

Ярость бурлила в нем, требуя выхода. Долго ли еще Елизавета собирается выставлять его на посмешище? Терпению любого мужчины наступает предел. Роберт решил, что больше не ляжет с ней. Нечего играть его сердцем и гордостью, публично унижая разговорами о возможном браке с другими.

1564

Перед королевой стоял герр Аллинга – посланник императора Фердинанда. Воплощение угодливой любезности. Помимо них, присутствовали только Сесил и две фрейлины. Елизавета восседала на троне. Внутри ее все кипело. Еще бы! Сесил и Аллинга, будто два соловья, до небес возносили многочисленные выгоды, которые сулил ей брак с эрцгерцогом, и приводили столь же многочисленные доводы в пользу их союза. Можно подумать, она не слышала этого раньше! Впрочем, Елизавета думала вовсе не об эрцгерцоге, а о Роберте, с горечью сознавая, что на сей раз она зашла слишком далеко.

– Господа, умерьте ваш пыл, – наградив Сесила и Аллингу сердитым взглядом, заговорила королева. – В подобных делах я всегда буду следовать не доводам рассудка, а суровой необходимости. Я приняла внутреннее решение: если я когда-нибудь и выйду замуж, то сделаю это как королева, но не как Елизавета.

– Насколько я понял, ваше величество искала достойного претендента на ее руку, – сказал потрясенный Аллинга.

Чувствовалось, он пытался ответить себе на вопрос: «Что я делаю в этой Англии?»

– Я действительно искала себе достойного претендента, – солгала Елизавета. – И не по моей вине, а по вине вашего императора прежние переговоры были сорваны.

Сесил испуганно, во все глаза смотрел на королеву. Зачем же оскорблять императора Фердинанда? Неужели она пыталась обратить в прах все его упорные дипломатические потуги? Похоже, так оно и было.

– Император повел себя как капризная старуха.

Услышав это, Сесил оторопел. Неужели Елизавете оказалось мало одного оскорбления императорской особы и она торопилась добавить другое?

– Он не разрешил своему сыну отправиться в Англию. Неужели кто-то всерьез предполагал, что я соглашусь на предложение без предварительной встречи с потенциальным женихом? Теперь же правила королевского этикета требуют, чтобы эрцгерцог сделал первый шаг в возобновлении сватовства. Я не стану позориться и сама делать это за него. Я скорее соглашусь быть свободной нищенкой, нежели замужней королевой.

Сесила охватила несвойственная ему ярость. Он поторопился увести герра Аллингу из приемной и совсем не удивился, когда посланник вполне дружелюбно, насколько позволяли обстоятельства, заявил, что не видит смысла в продолжении этой затеи.

– Я советую вам быть терпеливым с ее величеством, – поспешил успокоить его Сесил. – Я знаю ее с ранних лет. Таковы особенности ее характера. Поверьте, она ни в коем случае не против брака с эрцгерцогом.

Однако Аллинга все равно отправился восвояси, и кто бы решился упрекнуть его за это?

Отношения между Елизаветой и Робертом оставались весьма холодными. Даже отъезд императорского посланника не растопил лед в душе Роберта. Елизавета пыталась обмануть его своим остроумием и теплой, покаянной, как ей казалось, улыбкой, однако на все ее поползновения он отвечал холодной придворной учтивостью.

«Мне что, на колени перед ним становиться?» – сердито спрашивала себя Елизавета.

Ничего, она покажет всему миру, что вообще не нуждается в мужчине. А Роберту покажет, кто здесь хозяйка.

Мария Стюарт по-прежнему пыталась угадать, кого же англичане прочат ей в женихи. Буквально умирала от желания это узнать. Елизавета представляла себе состояние Марии и усмехалась.

– Возвращайся в Шотландию, – велела Рэндольфу Елизавета. – Теперь можешь объявить Марии, что мы предлагаем ей в мужья лорда Роберта Дадли.

Рэндольф низко поклонился, ощущая противную дрожь в коленях.

Когда он ушел собираться в путь, Елизавета послала за Робертом. Наступало зловещее мгновение, которое до сих пор она отдаляла как могла.

Явился Роберт – напряженный, холодный. Во всем его облике чувствовалась неуступчивость и непреклонность. Елизавета старалась на него не смотреть, боясь, что один взгляд может начисто разрушить ее решимость. При их нынешних отношениях Роберт вполне мог поверить в искренность ее замысла.

«Пусть поверит, – думала Елизавета. – Для него же лучше. По крайней мере, сейчас».

– Я приняла решение, – твердо произнесла она. – Я хочу, чтобы ты женился на Марии Стюарт, если… она согласится выйти за тебя.

– Нет! – взорвался Роберт. – Нет и еще раз нет! Даже ради тебя я не оставлю Англию и все, что мне здесь дорого, и не поеду жить в варварскую страну.

– Роберт, я не прошу тебя. Это приказ твоей королевы!

Это его сломало. Елизавета никогда не видела его плачущим и сейчас буквально оцепенела, глядя в его глаза, полные слез.

– Боже, – бормотал Роберт, тщетно пытаясь успокоиться. – Боже, помоги мне… Бесс… что ты делаешь? Мне невыносима сама мысль о расставании с тобой. Мы ведь были так близки. Ты обещала стать моей женой. Почему все полетело к чертям? Как ты могла так поступить со мной… с нами?

Елизавета чуть не пошла на попятную. Но успешное осуществление ее интриги требовало, чтобы Роберт поверил в искренность ее замысла. Только так. Она ничем не должна выдать своих истинных намерений.

– Роберт, я настаиваю… нет, я прошу помочь мне в этом важном деле. Так ты наилучшим образом послужишь мне и государству.

Роберт изо всех сил старался взять себя в руки. Его прекрасное лицо было искажено гневом, душевной болью и горечью. Он понимал, что состоит на государственной службе и обязан подчиниться. Зато он в который раз убеждался, что никогда не поймет эту женщину. А ведь он преданно любил Елизавету… и до сих пор любит. Как же она могла обращаться с ним столь жестоко.