– У меня есть полное право вмешиваться в ее гнусные делишки! – кричала Елизавета. – Дарнли – мой подданный. Я вправе вернуть его в Англию и заставить отвечать за своеволие. Будь Мария поумнее, она бы убедила этого дурня подчиниться мне, а потом бы начала со мной переговоры об их браке. Это азбучные истины, известные любому добропорядочному правителю. А она, как и Дарнли, проявила своеволие и обвенчалась с ним без моего позволения!
Елизавета немедленно протянула руку дружеской помощи сводному брату Марии – графу Мори, возглавляющему Конгрегацию протестантских лордов.
В один из июльских вечеров, когда Елизавета в одиночестве размышляла о вероломстве Марии, к ней вбежала Кейт Ноллис.
– Ваше величество, простите, что врываюсь к вам, но мы все очень встревожены состоянием Кэт Эшли.
Елизавета встала:
– Встревожены? Почему?
– Ваше величество, вам лучше взглянуть самой.
Елизавета выбежала на галерею и поспешила в свои личные покои, где увидела фрейлин и служанок, сгрудившихся вокруг Кэт. Та сидела на скамье и, казалось, дремала. Елизавету насторожила неестественность позы Кэт.
– Кэт, что случилось? – резко спросила она, скрывая за резкостью страх.
Кэт застонала. Тогда Елизавета опустилась на колени и запрокинула ей голову… Половина лица ее старой гувернантки была странным образом сморщена. Рот и один глаз выглядели так, словно они вот-вот поползут вниз.
Елизавета схватила руку Кэт.
– Сожми мою руку! – приказала она.
Рука Кэт не шевельнулась, оставаясь такой же вялой.
– Кэт, скажи хоть слово!
Кэт попыталась заговорить, но все звуки были нечленораздельными.
– Чего вы ждете? – накинулась на фрейлин и служанок Елизавета. – Почему до сих пор не послали за врачами?
Две фрейлины помоложе бросились выполнять ее приказ. Остальные остались, тревожно поглядывая на Елизавету. По-прежнему стоя на коленях, королева обнимала Кэт, гладила ее по спине, пыталась хоть как-то утешить. Елизавета чувствовала волны страха, идущие от Кэт. Потом та успокоилась. Наверное, на нее подействовали слова ее любимой Бесс.
Через несколько минут в комнату вбежал доктор Хейк. Он попытался взять Кэт из рук Елизаветы, но не удержал грузного тела. Кэт неуклюже распласталась на скамейке. Ее голова запрокинулась. Капюшон упал на пол. Глаза пристально смотрели на королеву.
Елизавета была безутешна. Ей казалось, что она потеряла вторую мать. По сути, так оно и было, поскольку с детства она привыкла всегда видеть рядом с собой добрую, заботливую Кэт. Кэт была ей и подругой, и хранительницей ее тайн. Елизавету не успокаивало сознание того, что Кэт умерла у нее на руках. Ее до сих пор преследовал ужас последних минут жизни Кэт. Особенно глаза, мгновенно потерявшие осмысленность взгляда. Никогда уже в них не вспыхнет радость при виде «проказницы Бесс» и не появится упрек. А как часто она огорчала свою добрую старую Кэт. Та всю жизнь посвятила благополучию Елизаветы. Второй такой Кэт у нее уже не будет. Сознавая это, Елизавета плакала снова и снова.
Ее горе усугублялось тем, что рядом не было Роберта. Он бы ее утешил. И плакать, уткнувшись в его плечо, было бы легче. Они уже давно не спали вместе. Ущемленное мужское самолюбие Роберта – да и какой мужчина выдержал бы эти бесконечные отговорки? – заставляло его держаться на расстоянии. Как же Елизавета ненавидела это его «расстояние»! Но и здесь она была сама виновата. Роберт давал ей пространство, в котором, по ее же словам, она так нуждалась. В действительности от этого пространства было худо обоим. Елизавета тосковала по его нежности, по близости его тела. Она устала от брачной игры. Хотелось мужской заботы, которую был способен дать только Роберт. Ее Глаза. Особенно сейчас, когда душевное состояние королевы достигло дна.
И как назло, словно было мало горя и переживаний, Елизавета заметила, как Роберт в открытую флиртует с хорошенькой Летицией Ноллис, ее родственницей и, хотя вслух об этом не говорилось, племянницей. Двадцатидвухлетняя Летиция, дочь ее любимой Кейт Ноллис, вот уже пять лет была замужем за Уолтером Деверо, виконтом Харфордским. Сейчас она вместе с матерью состояла в свите королевы.
Елизавета очень симпатизировала Летиции, так похожей на нее в юности. У фрейлины тоже были огненно-рыжие волосы и независимый характер. Правда, красотой Летиция превосходила королеву. Эти раскосые зеленые глаза, эта соблазнительная походка. Даже Елизавета признавала превосходство Летиции. К тому же племянница была на десять лет ее моложе. Окажись на месте Летиции другая фрейлина, Елизавета бурлила бы от ревности. А здесь – родная кровь, дочь ее любимой Кейт. Нет, ревность тоже присутствовала, но легкая. Чувство, испытываемое Елизаветой, было больше похоже на материнскую заботу. Однако, убедившись, что флирт Роберта с Летицией превосходит невинные шалости, Елизавета изменила к ней отношение. Теперь, глядя на юную фрейлину, королева видела в ней соперницу.
Кейт Ноллис тоже не одобряла флирт дочери и пыталась успокоить Елизавету.
– Ваше величество, дорогая моя сестра, не принимайте это всерьез, – убеждала она королеву. – Ходят слухи, что лорда Лестера подбил сэр Николас Трокмортон с целью проверить, собираетесь ли вы замуж за графа.
– Что за чертовщина? – вспылила Елизавета. – Напрасно Мария выпустила Трокмортона из тюрьмы! Как они смеют играть со мной в столь гнусные игры?
В отместку она стала напропалую флиртовать с одним из друзей Роберта – молодым и симпатичным Томасом Хенеджем, входившим в ее Тайный совет. Елизавета считала этот флирт безопасным, поскольку Томас был женат. Хенедж сразу почуял все выгоды внимания королевы и всячески пытался выказать Елизавете, что она не ошиблась в выборе нового фаворита, особенно когда Роберт был где-то поблизости и видел их любезничанье.
Роберт намеревался всерьез проучить Елизавету. Пусть видит, как он увивается за Летицией. Тогда, наверное, поймет, какой дурой была, заставляя его ждать ответа и всего остального. Но он не мог отрицать красоты и обаяния Летиции Ноллис, ее соблазнительных глаз и надутых губок. Вряд ли понадобится много времени, чтобы заманить ее к себе в постель. Чувствовалось, своего скучного, туповатого мужа Летиция не любила. Оказывается, Роберт был еще способен желать другую женщину. Эта мысль успокаивала и несла свободу. Она же отдаляла его от Елизаветы. Роберт заметил, что Летиция заняла в его мозгу ту часть, которую раньше занимала Елизавета. Получалось, он изменял королеве. Роберт не знал, радоваться этому открытию или печалиться.
Но он знал, что и сейчас хочет Елизавету – женщину, которую считал своей. Фактически она в большей степени принадлежала ему, чем кому-либо еще. А она теперь вздумала флиртовать с этим болваном Хенеджем, считавшимся его другом. Роберт весьма жестко поговорил с Хенеджем, не удержавшись от обидных слов. Смысл разговора был прост: держись от королевы подальше. Однако Хенедж расхохотался ему в лицо. Придворные украдкой посмеивались, видя в них двух глупцов, ведущих себя не лучше пары кобелей, соперничающих из-за суки в период течки. Это просто невыносимо!