– Вы не одиноки в этом несчастье. У меня тоже болит зуб, – продолжал Эйлмер. – Мне говорили, что ваше величество боится вырывать своего возмутителя спокойствия. Поверьте, это совсем не страшно. Я привел с собой зубодера, который согласился в вашем присутствии вырвать мой больной зуб, дабы вы смогли убедиться в напрасности ваших страхов.
– Он смелый человек, – шепнул Роберт стоящему рядом герцогу Сассекскому.
– Всяко смелее меня, – ответил граф. – Не знаю, чего я боюсь сильнее: выражения лица ее величества или щипцов!
Елизавета закусила губу, потом хмуро произнесла:
– Что ж, епископ. Давай показывай.
Позвали дожидавшегося в передней зубодера. На середину поставили стул. Зубодер попросил мягкую подушку, которую перегнул через спинку. Епископ сел на стул, запрокинул голову и широко раскрыл рот. Елизавета с угрюмым изумлением наблюдала за этими приготовлениями. В руках зубодера появились большие, пугающего вида щипцы. Ими он захватил обреченный коренной зуб епископа. Раздался оглушительный хруст. Епископ впился руками в стул, не издав ни звука, хотя по напрягшимся рукам зубодера было видно, что больной зуб сопротивляется ему до последнего. Исполнив свою работу, зубодер торжествующе вознес щипцы с удаленным зубом. Епископ поднялся на нетвердые ноги, вытер кровь и поклонился королеве.
– А теперь не желают ли ее величество, чтобы так же поступили с ее больным зубом? – спросил Роберт.
Елизавета уже хотела отказаться, но новый приступ зубной боли заставил ее согласиться.
– Желаю, – коротко ответила она и велела фрейлинам отвести зубодера в ее покои.
Там за плотно закрытыми дверями и без свидетелей королева рассталась с ненавистным ей зубом.
Елизавета больше не корчилась от боли, однако дурное настроение не уходило. Все ужимки и прыжки Ипполиты Тартарской и других шутов не оказывали на нее никакого действия. Не помог и арапчонок, наряженный в белые штаны и белую куртку с золотым шитьем. Он кривлялся перед королевой, жонглировал шарами, но Елизавета равнодушно смотрела на его проделки и ни разу не улыбнулась.
У нее больше не было причин пропускать заседания Тайного совета. Заняв, как обычно, свое место во главе стола, Елизавета вдруг обнаружила, что ее советники успели… сплотиться против нее.
– Ваше величество, вы должны одобрить решительные действия, которые помешали бы герцогу Анжуйскому и французской армии вторгнуться в Нидерланды, – говорил Бёрли. – Я настоятельно прошу вас, не мешкая, выйти за него замуж. Это наше общее мнение.
– Ваше величество, дальнейшие оттяжки времени просто недопустимы, – напрямик заявил Роберт, который в последнее время все чаще высказывался от лица всех советников. – Я говорю это как верный слуга моей королевы. Время всевозможных уловок и ухищрений прошло. Вам необходимо вступить в брак с герцогом. От этого зависит безопасность Англии.
– Помолчи, – оборвала его возмущенная подобной дерзостью Елизавета.
Ишь как высоко вознесся – указывает ей, что она должна и чего не должна делать. А уж что касается «верного слуги королевы»… кто бы говорил!
– Лорд Лестер говорит правду, – осмелился поддержать Роберта Хаттон, но добился лишь того, что королева отвернулась.
Заседание окончилось ничем.
Роберт попробовал новую тактику. Правильнее сказать, применил свое прежнее ухищрение: поехал к себе в Лестер-Хаус, улегся в постель и сказался больным. Прежде это всегда срабатывало. Роберт надеялся, что Елизавета не выдержит и навестит его. Но королева упрямо оставалась во дворце. Когда, устав ждать, Роберт вернулся ко двору, Елизавета встретила его весьма холодно.
В августе, все еще сердясь на своих назойливых советников, королева отправилась в летнее путешествие по восточным графствам. В Норвичском кафедральном соборе ей показали прибитые над алтарем щиты ее далеких предков по линии Болейнов. В тот день Елизавета узнала, что герцог Анжуйский не только вторгся в Нидерланды, но и принял предложение стать губернатором протестантских провинций и защитником их свобод от «испанской тирании».
Обед подали в монастырской трапезной. Настроение было испорчено, и Елизавета почти не притронулась к еде. Вернувшись во дворец епископа, она дала выход скопившемуся гневу:
– Это случилось по вашей вине! С вашего попустительства!
– Но мы просили ваше величество предпринять решительные действия! – возразил Роберт.
– Одна я только и делала что-то! – в запале крикнула Елизавета. – А теперь я вынуждена задабривать Испанию. Я напишу королю Филиппу и выражу свою поддержку. Одновременно вы без лишнего шума отправьте послание герцогу Анжуйскому о возобновлении переговоров.
Советники облегченно вздохнули.
Путешествие королевы имело большой успех. Где бы Елизавета ни появлялась, она легко завоевывала людские сердца, легко находила общий язык со всеми, кто встречал ее в городах и деревнях. Сказывалось унаследованное от отца чувство локтя. Празднества, комплименты и восхищение подданных подействовали благотворно. В Лондон королева вернулась заметно повеселевшей.
Возвращение Роберта было не столь радостным. Нет, поначалу он очень обрадовался, увидев похорошевшую Летицию. Корсаж ее платья не был зашнурован, чтобы не сдавливать внушительный живот. Однако не прошло и нескольких минут, как она обрушила на мужа град упреков, заявляя, что вынуждена сидеть здесь «всеми брошенная».
– Я графиня Лестер! – заявляла Летиция. – Я не собираюсь скрываться, будто я совершила неблаговидный поступок. Моему отцу очень не нравится, как ко мне относятся. Он требует публичной свадебной церемонии, чтобы все видели, что я твоя законная жена.
– Королева не может расторгнуть наш брак, – заметил Роберт.
– Не удивлюсь, если она станет чинить нам препятствия.
Роберту начинало казаться, что его дорогая Летиция тронулась умом.
– Вспомни Кэтрин Грей! Потому-то мой отец и требует второй церемонии, где бы присутствовали все мои родственники.
– Послушай, дорогая, – попытался утихомирить ее Роберт. – Венчание не спектакль, который можно повторить хоть десять раз. Мы с тобой соединились законным браком, и даже Елизавета не смогла бы его расторгнуть.
– Думаешь, не смогла бы? Она это уже делала. И то, что она не желает меня принимать, наглядно доказывает: она не считает меня твоей женой!
– Неужели ты рассчитывала на ее прием? – Терпение Роберта начало иссякать. – Королева считает тебя нарушительницей придворного этикета. И потом, Елизавета не может тебе простить, что ты… вытеснила ее из моей жизни. Дай ей время. Постепенно она оттает, и ваши отношения восстановятся. Лучше успокойся и думай о ребенке. Когда он родится, события могут принять иной оборот.
В этом Роберт сомневался, но ему было тяжело видеть Летицию раздосадованной. Он хотел успокоить ее, тем более что все волнения беременной матери сказывались на ребенке, которого она носила. Не приведи господь, когда мужчина оказывался яблоком раздора между двумя женщинами. Это была жизнь между Сциллой и Харибдой!