…и человеку пришла в голову еще одна замечательная мысль. Где-то он читал, что время смерти определяют по температуре тела. А тело в разных условиях остывает по-разному.
– Садись…
Ленька указал на колченогий стул.
– Вот. – Человек выложил на стол две купюры по сотне.
– Эт правильно… это ты хорошо… но не спеши… Мне ж поговорить охота… сижу тут целыми днями, что бирюк… а я ж тоже человек!
Ленька купюры сгреб, сунул в карман необъятной своей куртки.
– У меня тоже потребности имеются… эти… как его… – Ленька так и не вспомнил про то, какие ж у него имеются потребности, потому просто махнул на них рукой. – Так у тебя картинка?
– Нет.
– Не заливай…
– Нет. – Человек покачал головой. – Он ее спрятал.
– Скотина, да? Он ко мне давно подкатывался… У меня ж прадед художником был… не знаменитым. – Ленька вздохнул. – Он много малевал, да ничего не осталось. Батька мой картинку берег… наследие… Задолбал он меня этим наследием… На стену повесил, чтоб все видели… хвастал, типа… ага… и висела она… Генка меня через «Одноклассников» нашел… Увидел, стало быть, что она висит… пришел взглянуть… потом начал говорить, что купить хочет. Ага… я ему сразу сказал: хочешь – не вопрос. Гони пятисотку…
Человек прикрыл глаза.
Может ли быть такое, что ошибается Ленька? Что картина эта – не наследие его неизвестного деда, которому вздумалось за какой-то надобностью повторять работу Крамского, но то самое полотно…
Генке повезло.
Просто повезло отыскать Леньку… увидеть фотографию… узнать… не полениться заглянуть к Леньке, чтобы воочию… пятьсот баксов – ничтожная сумма.
Если, конечно, картина та самая.
– Он бы выложил как миленький. – Ленька бутылку принял с не меньшей благосклонностью, чем деньги. И два стакана достал.
– Не надо, – сказал человек. – Я за рулем.
К немалому облегчению, Ленька не настаивал.
– Как хочешь… мне больше будет… а ништяк пойло… – Он пробку выковырял и дрожащей рукой налил стакан до краев. – Генка мне бы заплатил… как миленький заплатил бы, если б Аська не влезла… Я ей сказал, не ее это дело, да Аська в мамашу пошла. Еще та стервь выросла на мою голову! А я ж ее любил! На руках носил… Генку погнала… Мамаше своей донесла… Та и вцепилась, ни себе, ни людям… Картина-то, за между прочим, моя… стерегли, паразитки… Ну, за твое здоровье!
Стакан Ленька осушил в три глотка.
Крякнул.
Занюхал рукавом.
– Хорошо пошла… вот что значит фирма… только я ж хитрей… подгадал, когда эти свалят, и Генке набрал… а он кобенился, уже не пятисотку давал, триста только…
Ленька согласился и на триста.
Он бы, пожалуй, и за сотню долларов картину продал бы, почитая сие удачей. И до чего же несправедлива жизнь, если сокровище оказалось в руках человека, который и близко не способен оценить его!
– Приехал… помню, бутылек поставил. А потом – бац, как отрезало… Небось сыпанул чего… – Эта мысль заставила Леньку замолчать, и он с немалым подозрением уставился на ту бутылку, которую принесли сегодня. И человек видел, как жадность в Леньке борется с запоздалыми опасениями. – Проснулся я… голова гудит, картины нету… денег тоже нету… я Генке звоню, а он, мол, знать ничего не знаю. Вот скотина, да? Напоил и обобрал… и моя в ор… требует долю… говорит, чтоб шел… а у Генки бумага есть.
Подстраховался.
Генка был хитрой скотиной, но в конце концов перехитрил сам себя.
– Вот как на мне нагрелся…
Ленька широко зевнул.
– Чей-то спать охота… только меня-то Генка на двести баксов надурил. А тебя по полной отымел… думаешь, не знаю? Верка мне все рассказала…
Верка?
Она откуда знает? Не знает. Не может знать. Или все-таки… Вечно она свой нос куда ни попадя совала. И если так… нет, надо погодить… нельзя убивать всех.
Или можно?
Ленька заснул. Он съехал на пол, голову запрокинул и храпел громко, с подвываниями. И выглядел столь отвратительно, что сама мысль о том, что к этому человекообразному существу придется прикоснуться, вызывала тошноту.
С тошнотой человек управился.
Он вытащил шприц.
Соорудил жгут из Ленькиной же грязной рубахи… Попасть в вену получилось не сразу, и человек даже начал нервничать. Возможно, следовало бы поступить с Ленькой, как с остальными, но… тогда смерть вызовет подозрение, а вот отравление метиловым спиртом – явление обыкновенное…
Игла вошла в вену.
Странно было убивать так. И человек склонился к самому лицу Леньки, вглядываясь в него, пытаясь обнаружить признаки близкой смерти. Он не знал, сколько ему ждать.
И нужно ли вообще ждать.
Нет.
Вдруг кто-нибудь появится? Заметит… Нет, надо уходить и положиться на удачу. Ленька если и выживет, не поймет ничего, слишком тупой.
Деньги человек забрал.
Леньку перетащил на тахту, уложил, снял ботинки, расстегнул рубаху. Подвинул поближе обогреватель и включил его на максимум. Если ему повезет, то Ленька загнется.
Если очень повезет, то благодаря подогреву тело будет разлагаться быстро, а значит, время смерти с точностью установить не выйдет…
А если везение будет почти безграничным, то и пожар случится.
Не сразу.
Человек даже подумал о поджоге: огонь точно зачистил бы улики, если таковые и оставались. Но после с сожалением отверг подобную мысль. Если установят факт поджога, то и факт убийства будет очевиден. А так… перепил человек.
Помер.
Бывает.
Танька на звонок ответила.
– Привет, Ильюшечка… – Она мурлыкала, будто ничего и не случилось. – Извини… я решила, что вы с Женькой поладите… а у меня дела.
– Какие?
– Срочные.
– Не хочешь рассказать?
– Не хочу. – Танька неискренне рассмеялась. – Поверь, к нашему делу они никакого отношения не имеют.
Илья не поверил. Он вообще не верил этой женщине, которая вела себя слишком странно, чтобы на эти странности можно было закрыть глаза.
– Ленька умер…
– Жалость какая. – Танька зевнула.
– Меня пытались убить.
– Да ну?!
А вот это уже почти искренне.
– Картину Генка у Леньки приобрел…
Танька молчала.
– Ты ведь знала?
– Ну…
– Почему не сказала?
– Я подумала, что ты такой умный… Вдруг чего-нибудь да увидишь? И вообще, Генка не говорил, где ее взял… Он только сказал, что нашел, и все… – Она лепетала, оправдываясь, и сама раздражалась. – Ты понял, где она?