В Англии, Франции, Америке, в любой стране мира тоже есть свои неприкасаемые. Но на другом полюсе общества, то есть наверху: это все люди, близкие к власти, если уже не обладающие ею.
И сколько бы ни твердили о демократии и равенстве, хотя бы юридическом, остаётся фактом, что на несколько сотен или тысяч человек, которые занимаются политикой, управлением, владеют крупными состояниями, общие для всех остальных граждан законы не распространяются. На протяжении человеческой истории подобное деление существовало всегда, и, видимо, пребудет вовеки.
Дик считал такой порядок вещей совершенно разумным и справедливым, но он не любил останавливаться на полпути. Поэтому Стэнфорд делал далеко идущий вывод: на несколько десятков или, скорее, единиц, отмеченных Всевышним, точно так же не распространяются общепринятые нравственные законы. У них своя мораль!
Бесспорно, с такой точкой зрения можно не соглашаться, но ей не откажешь во внутренней логике, последовательности и завершённости. Не сказать, кстати, чтобы она была особо оригинальна. Познакомься Ричард Стэнфорд с трудами немца Фридриха Ницше и романами русского писателя Теодора с непроизносимой фамилией До-сто-ев-ский, он нашёл бы там много созвучного своим рассуждениям!
Размышления Ричарда прервал Каптерблейк.
– А знаете, Дикки, – задумчиво произнёс он, – стоит вам несколько раз добиться успеха, и никакая реклама вам уже не понадобится. Среди тех, кого вы называете нашим кругом общения, всякого рода слухи распространяются со скоростью лесного пожара. Особенно если они связаны с чем-то мистическим, таинственным и оккультным. Мода сейчас такая. Наши благородные леди по любви к пересудам дадут сто очков вперёд сельским кумушкам из моего родного Нортгемптона.
– Вот и превосходно, – откликнулся Ричард, холодно улыбнувшись. – Успехи будут, не сомневайтесь. Особенно если поначалу вы, Денни, немного мне поможете.
«Интересно, о чём он думал под конец нашего разговора, когда надолго замолчал? Уж только не о деньгах! – размышлял Дэниэл Каптерблейк, шагая по весеннему Лондону. – Странное у него было лицо. В сущности, что я знаю о Дике Стэнфорде? Почти ничего. Да, он прекрасно держится, у него превосходные манеры, он вежлив, несомненно, очень умён. Доброжелателен, порой даже весел. Только вот на всём его поведении словно бы лежит какая-то непонятная тень. Мне приходилось знавать людей, которые побывали в тюрьме, перенесли тяжкий личный удар, смерть самых близких людей, опасную болезнь, кораблекрушение… Я слышал о тех, кто ради сохранения собственной жизни убивал других людей, порой беззащитных. Пережитое накладывает на них своего рода неизгладимую печать, которая и остаётся до самой смерти. Вот что-то подобное мерещится мне в Стэнфорде. Навести о Ричарде некоторые справки? Нет, что-то не хочется мне этого делать. У валлийцев есть хорошая пословица: не буди спящую собаку. Я помогу Стэнфорду. Но впредь… Впредь постараюсь держаться от него подальше. Не стоит врать самому себе: я откровенно побаиваюсь Ричарда Стэнфорда».
Следует отдать Дэниэлу Каптерблейку должное: он оказался наблюдательным человеком и талантливым интуитивным психологом…
Очередной замысел Ричарда реализовался легко и просто. Уже через полгода после свадьбы Каптерблейка о Дике начали говорить, точнее, перешёптываться в модных клубах, салонах, на раутах и приёмах. Сила молвы проявила себя во всём блеске.
«…Вы слышали? Этот Ричард Стэнфорд… Да, тот, который выиграл прошлогодний Брикстон… Загадочный молодой человек! Про него рассказывают всякие необыкновенные вещи… Строго между нами… Старый герцог Норман обратился к нему с… Так вот, теперь сэра Нормана не узнать! У него в любовницах сама Китти Кольсринг, представляете?! Это в его-то возрасте! Нет, право, даже завидно».
«– Новости? Да какие у нас новости… Вот, разве что Джерри Хитстон бросил пить. Торжественно об этом заявил.
– Это какой Хитстон? Сынок скотопромышленника из Мидлсекса? Так я его не хуже вашего знаю. Опять бросил? Однако… Третий раз за этот год. На новость, пожалуй, не тянет.
– Потянет, когда он начнёт сызнова, сорвётся в очередной раз. Тут точно без новостей и сенсаций не обойдётся. С членовредительским уклоном. Правда, говорят, что его папаша, – а там денег несчитано! – заплатил кругленькую сумму Стэнфорду. Чтобы тот проделал что-то с непутёвым сыночком и Джерри на спиртное смотреть бы не мог. А об этом самом Стэнфорде такое рассказывают!.. Кудесник, алхимик. Вроде бы познал тайную мудрость друидов.
– Да где б он их нашёл?
– Кого?
– Друидов.
– Вот уж не знаю. Но слухи такие ходят. Может, не друидов. Может, египетских жрецов. Или ещё кого. А только дыма без огня не бывает, дружище. Мне, скажу честно, стало любопытно. Надо бы сойтись со Стэнфордом поближе. А то такая скука…»
Были и разговоры куда более серьёзные. Так, например, в закрытом для посторонних клубе Трайдуэй, признанном оплоте самых состоятельных в Англии банкиров и промышленных тузов, беседовали в конце сентября два пожилых джентльмена.
– …Да, вас верно информировали. Мне рекомендовал этого странного молодого человека мистер Ирвинг. А ему, в свою очередь, виконт Тексуорт. Да, тот самый, завзятый собачник.
– И что же? – Президент клуба Соломон Овертон, входящий в пятёрку богатейших людей империи, пристально посмотрел на своего vis-à-vis, Сэмвиэла Мейплсона, человека тоже, мягко выражаясь, не бедного. – Стэнфорд действительно помог вам?
– Пожалуй, да. Но вот затем… Его манеры! Он пытался держаться со мной совершенно на равных! Мало того, что я выписал ему чек на пять тысяч фунтов, так он ещё чуть ли не потребовал у меня рекомендацию для получения членского билета нашего клуба! При этом утверждал, что сейчас является лучшим химиком Англии, каково? Лучшим фармацевтом! Ведь совершеннейший мальчишка! Пытался пустить мне пыль в глаза, упоминал о древности своего рода и прочее…
Мейплсон, дед которого был угольщиком в Уайтчепле, а отец держал ссудную кассу, возмущённо фыркнул.
– Только молодым людям присуще так выпячивать собственные достоинства, неважно – истинные или мнимые, – поучающим тоном не сказал, а вымолвил Мейплсон. – Почему? Да потому что молодёжь не всегда уверена в том, какое место занимает в этом мире.
– А вы, значит, уверены? – спросил Соломон Овертон, стараясь скрыть насмешку.
– Я? О да! Конечно.
«Что же вы дурак-то какой?» – подумал про себя Соломон Овертон, президент клуба Трайдуэй, а вслух сказал:
– Тогда мне остаётся только позавидовать вам. Я вот такой уверенностью похвастать не могу, – и улыбнулся своей знаменитой елейной улыбочкой, от которой выражение его лица становилось редкостно глупым.
Для себя Овертон твёрдо решил, что непременно разыщет Ричарда Стэнфорда и сам предложит ему членство в клубе. А если о таком зайдёт речь, то и беспроцентную долговременную ссуду. На сумму в пределах пятидесяти тысяч. Это может стать неплохим вложением капитала.