Ричард Стэнфорд крепко удерживал в руках вожжи, не позволял разговору пойти вразнос. Мало ли что Дик был вдвое младше своего собеседника? Тут не возраст главное, совсем другое!
– Он влюбился, – хмуро произнёс герр профессор. – Но почему вас это интересует? Из деловых соображений?
– Нет, исключительно из мазохизма. Знаю я, что такое мазохизм, вот представьте себе. Это вам и вам подобным невдомёк, что такое, скажем, кристаллизация. Или траектория, страшное слово, правда? Вы же гуманитарии. Два на два ещё умножите с грехом пополам, а вот три на три… Сомневаюсь! Да, читал я этот бред, «Венеру в мехах», что вы так удивлённо на меня уставились? Кто начал разговор, вы или я? Продолжайте, герр Фрейд. Кстати, по-вашему, человек не имеет права влюбиться? Хотя бы он был наследник престола? Ничего, кроме вульгарной похоти, ему не дано? Представьте, я с вами совершенно согласен. К величайшему своему сожалению. Кто она? И почему вы посвящены?
– В апреле он был на балу у наместника в Праге. И… – герр Фрейд сморщился. – С первого взгляда влюбился в графиню Джеффию Хотек. Она из древнего богемского рода. Древнего значит обедневшего, это в вашей проклятой Англии встречаются исключения. Словом, считайте, что нищая. По их, ясное дело, понятиям. Мало того, ей двадцать семь лет.
– Да ну? – Стэнфорд холодно улыбнулся. – М-да… Незамужним австрийским дворянкам в этом возрасте остаётся выбор между монастырём кармелиток и институтом благородных девиц на Градчанах.
– Вам-то откуда знать?
– Догадаться нетрудно. Нищая… Но Фердинанд-то очень богат, ему за приданым гоняться глупо. Красавица? Впрочем, вас, герр профессор, спрашивать об этом бессмысленно.
…Прервёмся. Перед этой женщиной стоит склонить голову!
Какой же она была, графиня Джеффия Хотек Гогенберг, беззаветно любившая своего несуразного мужа, родившая ему троих детей и пытавшаяся прикрыть эрцгерцога Фердинанда своим телом тогда, в Сараево, под пулями Гаврилы Принципа?
Нет, она не была красавицей. Она обнаруживала склонность к полноте, у неё были кривоватые ноги, короткая шея, тусклые волосы. Зато у неё были прекрасные, излучающие сияние синие глаза, которые и покорили Франца Фердинанда. И она любила герцога д'Эсте, своего Франтишека. Очень любила. Просто так, ни за что, даже вопреки всему. А мрачный, чуть ли не оплёвываемый всеми эрцгерцог боготворил свою жену. Случается и такое. В одном им повезло: они умерли в один день, это уж точно!
Только всё это произойдёт значительно позже.
Но стоит помнить: не было бы у двух людей пятнадцати лет супружеского счастья, если бы не Ричард Стэнфорд…
– Вы спрашиваете, почему я в курсе дела? – Герр Фрейд недовольно поморщился. – Потому что сейчас Франц Фердинанд доверяет мне всецело. Долго это не продлится, но пока… И он попросил меня обратиться к вам с просьбой.
– Какой?
Ричард, конечно же, догадывался, с какой просьбой хочет обратиться к нему эрцгерцог Франц Фердинанд.
– Дело в том, что в семействе Габсбургов строгие правила, – мрачным тоном произнёс профессор Фрейд. – Престолонаследник не может взять в жёны обычную дворянку, пусть даже и древнего рода. Иначе разразится чудовищный скандал.
– В самом деле? Папочку, то есть императора Франца Иосифа Второго Габсбурга, в качестве снохи устраивает только принцесса? – Вопрос Стэнфорда прозвучал саркастически.
– Вот именно. Я не читал письма мистера Овертона, но эрцгерцог, что называется, загорелся. Он уверен, что вы можете ему помочь.
– Допустим, могу. Вопрос в том, захочу ли. В чём помочь? Ведь не в том же, чтобы убедить Франца Иосифа дать разрешение на брак? – В голосе Ричарда слышалась убийственная ирония. – Молчите, герр профессор? Значит, речь идёт о том, чтобы я помог эрцгерцогу склонить эту девицу к сожительству, так?
– Не так! – энергично возразил профессор Фрейд. – Не стоит считать эрцгерцога законченным негодяем. Франц Фердинанд согласен на морганатический брак.
– Ого! А Джеффия Хотек?
– Поймите, она тоже любит его! Я разговаривал с девушкой и убеждён в этом. А какие письма она писала Фердинанду! Эрцгерцог позволил мне прочесть два письма. Даже я был потрясён силой её чувства.
– Вы? С вашими-то взглядами? Действительно… Тогда в чём затруднение?
– Именно в этом! Джеффия не хочет портить Фердинанду жизнь, ссорить его с семьёй. Морганатический брак вряд ли удастся сохранить в тайне. Но эрцгерцог уверен: её удастся склонить к этому шагу, если… – Герр Фрейд сделал некий неопределённый жест рукой.
– Понятно, если что. Можете не договаривать.
Дик надолго замолчал. За окном кофейни в серебристом свете полной луны тихо плескались волны Дуная. Словно в унисон этому плеску издалека доносились звуки рояля. «Кампанелла» Ференца Листа… Вена оправдывала свою репутацию музыкальной столицы Европы.
«Я ведь соглашусь, – думал Стэнфорд. – Я помогу Фердинанду. Это шанс, который упускать грешно. Франц Иосиф стар, недалёк тот час, когда эрцгерцог сделается императором. Очень неплохо, если австрийский император будет обязан мне. И если к тому времени я создам свою панацею, то… То многое же я смогу сделать, имея такую поддержку! Я не возьму с Фердинанда ни единой марки. Ни пфеннига. Его признательность куда важнее. К тому же он расплатился авансом: благодаря эрцгерцогу я свёл знакомство с герром профессором. Кое-что в его сумасбродных теориях представляется весьма интересным. Мне это может пригодиться. Хоть столько чуши за один присест мне ещё выслушивать не доводилось. Любопытно, чего бы нагородил герр профессор, расскажи я ему историю своей жизни. М-да… могу себе представить! Был бы тут эдипов комплекс – подсознательная тяга к инцесту с матерью, зависть и ненависть к отцу, перенесённая на старшего брата, мессианизм… Бред, короче говоря. Но аналитик он превосходный. Не «психо», а просто аналитик. Значит, «ИД» – «ЭГО» – «СУПЕРЭГО», своего рода триада. Забавно! Как это мне самому в голову не пришло? Здесь он, пожалуй, прав. Тезис – антитезис – синтез. Недаром же самые могучие религии мира завязаны на троичность. Египтяне: Гор – Сет – Осирис. Индуизм: Брахма – Шива – Вишну. Скандинавы: Один – Тор – Бальдр. Да и в христианстве Божество имеет три ипостаси! И начинать нужно снизу, с глубин подсознания. В одном я твёрдо уверен: на эту триаду, составляющую душу как отдельного человека, так и общества в целом, можно и должно влиять фармацевтически. Спасибо вам, профессор Фрейд, за своевременную подсказку».
Ричард Стэнфорд поднял взгляд на человека, сидящего напротив. Улыбнулся. Спокойно так, невозмутимо.
– Я обдумал просьбу эрцгерцога Франца Фердинанда Габсбурга д'Эсте. – Ричард специально назвал наследника полным титулом, чтобы придать этому моменту оттенок официальности. – Я согласен помочь ему. Так и передайте. Хочу сказать вам, герр Фрейд, что вы серьёзно заинтересовали меня. И я надеюсь, что наша сегодняшняя встреча не станет последней.
– А я надеюсь именно на это, – очень угрюмо ответил Ричарду похожий на лейб-гробовщика профессор. – Скажу вам честно, мистер Стэнфорд, я не понимаю вас, хоть вы так молоды. Вы для меня – загадка. Со мной такое случается редко.