Он пошел к могиле Гейджа по узкой извилистой тропинке. Не прошло и минуты, как тропинка вывела его на аллею. Молодые листья деревьев таинственно шуршали над головой. Сердце бешено колотилось в груди, и его громкий стук отдавался в ушах. Надгробия располагались неровными рядами. Где-то неподалеку должна быть кладбищенская контора с картой всей территории кладбища площадью двадцать акров, аккуратно разделенной на сектора, и в каждом из них обозначены занятые могилы и свободные участки. Недвижимость на продажу. Однокомнатные квартиры. Спальные места.
Совсем не похоже на Клатбище домашних жывотных, подумал Луис, и эта мысль так его удивила, что он даже остановился, чтобы обдумать ее. Да, совсем не похоже. Казалось, на кладбище домашних животных порядок каким-то неведомым образом рождается из хаоса. Эти грубые концентрические круги, сходящиеся к центру, шершавые плиты, кресты, сколоченные из досок. Как будто дети, хоронившие там своих питомцев, создавали узор, взятый из их коллективного бессознательного, как будто…
Луис вдруг подумал, что кладбище домашних животных было своего рода рекламой… вроде завлекательных представлений, которые устраивают на ярмарках. Глотатель огня выходит на улицу и дает представление бесплатно, потому что владелец цирка знает, что ты не купишь бифштекс, пока не увидишь, как он шкварчит в масле, и не выложишь денежки за билет, пока тебе не покажут…
Эти могилы, их почти друидические круги…
Могилы на кладбище домашних животных повторяли один из древнейших религиозных символов: сужавшиеся к центру круги олицетворяли спираль, ведущую в бесконечность, от порядка к хаосу или от хаоса к порядку, в зависимости от того, как работало твое сознание. Этот символ древние египтяне высекали на гробницах фараонов, финикийцы рисовали его на курганах своих павших царей; его обнаружили на стенах пещер в древних Микенах; Стоунхендж, часы для измерения времени Вселенной, был выстроен в форме спирали; Господь Бог, говоривший с Иовом в иудейско-христианской Библии, принял форму спирального вихря.
Спираль — древнейший на свете знак власти, древнейший символ извилистого моста, который, возможно, соединяет наш мир и Бездну.
Луис наконец добрался до могилы Гейджа. Бульдозер давно уехал. Искусственный дерн убрали: скатали в рулоны — рабочий, который этим занимался, тихонько насвистывал себе под нос и думал о том, как вечером будет пить пиво с друзьями в баре, — и сложили в сарай для инвентаря. Там, где лежал Гейдж, виднелся аккуратный прямоугольник голой, рыхлой земли размером пять на три фута. Надгробие еще не поставили.
Луис встал на колени. Ветер развевал его волосы. Небо было уже почти черным. По нему мчались тучи.
Никто не посветил фонариком мне в лицо и не спросил, что я здесь делаю. Ни один сторожевой пес не залаял. Ворота были не заперты. Дни «воскресителей мертвых» давно миновали. Если я приду сюда с киркой и лопатой…
Луис вздрогнул и очнулся. Это опасное заблуждение — думать, что кладбище не охраняется по ночам. Допустим, кто-то из сторожей застанет его стоящим по пояс в разрытой могиле Гейджа. Возможно, в газеты это не попадет… а может, и попадет. Возможно, ему предъявят обвинения. Но в каком преступлении? В разграблении могилы? Вряд ли. Скорее уж в злонамеренном повреждении имущества или вандализме. И пойдут слухи, не важно — в газетах или просто так. Люди станут шептаться; такую «сочную» историю просто нельзя обойти вниманием: под покровом ночи местный врач раскапывал могилу своего двухлетнего сына, недавно погибшего в результате несчастного случая на дороге. Он потеряет работу. Но даже если не потеряет, Рэйчел вряд ли выдержит такой груз, и дети начнут изводить Элли в садике. Возможно, чтобы снять с себя обвинения, ему придется пройти унизительное психиатрическое обследование.
Но я могу вернуть Гейджа к жизни! Гейдж опять будет жить!
Он действительно в это верил?
На самом деле да. Верил. Сколько раз он пытался себя убедить — и до смерти Гейджа, и после, — что Черч не умер, а просто был оглушен. Что Черч выбрался из-под земли и вернулся домой. Детская сказка с элементами ужастика — этакий Винни-По. Хозяин хоронит питомца, не зная, что тот жив. Преданный зверь выбирается из могилы и приходит домой. Замечательно. Только это неправда. Черч был мертвым. Микмакское кладбище вернуло его к жизни.
Луис сидел у могилы сына, пытаясь выстроить все известные ему компоненты в разумном, логичном порядке, если эта темная магия вообще допускала какую-либо логику.
Итак, Тимми Батермэн. Во-первых, верит ли Луис в эту историю? И во-вторых, что это меняет?
История была совершенно невероятной, но Луис в нее верил. Можно не сомневаться, что если место, подобное старому микмакскому кладбищу, существует (а оно существует) и если люди о нем знают (старики в Ладлоу знают), то рано или поздно кто-нибудь попытается сделать что-то подобное. Луис неплохо понимал человеческую природу, и ему с трудом верилось, что все ограничилось несколькими домашними питомцами и призовыми животными-производителями.
Ладно, но верит ли он, что Тимми Батермэн превратился в некоего всезнающего злого духа?
Этот вопрос был сложнее и больше тревожил Луиса, потому что он не хотел в это верить, но хорошо знал, к чему приводят подобные умонастроения.
Нет, он не хотел верить в то, что Тимми Батермэн стал злым духом, но он не позволит себе — не может позволить — выдавать желаемое за действительное.
Луис подумал о быке Ханратти. Джад говорил, что Ханратти сделался злобным. Тимми Батермэн тоже сделался злобным. Потом быка пристрелил тот же человек, который каким-то непостижимым образом оттащил на санях его тушу на старое микмакское кладбище. Тимми Батермэна пристрелил его собственный отец.
Но если Ханратти сделался злобным, это еще не значит, что так происходит со всеми животными. Правильно? Да. Случай с Ханратти еще ничего не доказывает; это скорее исключение из правила. Другие животные: пес Джада Спот, старухин попугайчик, да тот же Черч — они изменились, причем изменились заметно, но все-таки не настолько, по крайней мере в случае Спота, чтобы не дать Джаду спустя столько лет предложить своему другу…
(воскрешение)
Да, воскрешение. Разумеется, старик пытался приводить доводы, пытался быть убедительным, но запинался,
и мямлил, и в целом нес сумбурную, зловещую чушь, которая никак не тянула на философское обоснование.
Можно ли отказаться от шанса, данного ему судьбой — от этого единственного, невероятного шанса, — из-за истории с Тимми Батермэном? Одна ласточка весны не делает.
Ты искажаешь все факты в пользу решения, которое хочешь принять, воспротивился голос разума. По крайней мере скажи себе правду о Черче. Он изменился. Даже если не принимать во внимание всех этих убитых мышей и птиц — ты посмотри на него самого. Посмотри, какой он мутный… да, вот верное слово. Мутный, и этим все сказано. Тот день, когда мы запускали змея. Помнишь, каким был Гейдж в этот день? Помнишь, как он весь сиял, такой радостный и живой? Не лучше ли запомнить его таким? Или ты хочешь поднять из могилы зомби, как в плохих фильмах ужасов? Даже если не зомби, а просто умственно отсталого ребенка, который ест руками, тупо таращится в экран телевизора и никогда не научится писать свое собственное имя? Что там говорил Джад про своего пса? «Как будто моешь кусок мяса». Ты этого хочешь? Ходячий кусок мяса? И даже если ты сам сможешь с этим смириться, как ты объяснишь возвращение сына из мертвых своей жене? Своей дочери? Стиву Мастертону? Всем остальным? Что будет, когда Мисси Дандридж заглянет к вам и увидит, как Гейдж катается по двору на трехколесном велосипеде? Ты представляешь, как она закричит, Луис? Как она расцарапает ногтями свое лицо? Что ты скажешь газетчикам? Что ты скажешь съемочной группе из «Реальных людей», которые примчатся снимать фильм о твоем воскресшем сыне?