Сам деревянный ящик, поблёскивая местами вытертой полировкой, тоже высился чуть сбоку, почему-то поставленный на попа. Рядом, как только теперь заметил Мирек, лежали снятые радиолампы, а главное, под самым окном пускал вверх канифольный дымок включенный электропаяльник.
Самого же хозяина этого богатства нигде не было, и Мирек, давая о себе знать, громко позвал:
— Ярку!.. Ты где?
— Да здесь я, здесь… — долетело из глубины дома, и в комнату, вытирая мокрые руки какой-то тряпкой, ввалился улыбающийся Ярко.
— Ты куда подевался? — спросил, здороваясь с ним, Мирек.
— Руки ходил мыть, грязный он был в середине, чистить пришлось, — и Ярко показал на радиоприемник.
— Ясно… — протянул Мирек и, приглядевшись поближе к загадочным железкам, поинтересовался: — Откуда такой добыл?
— Выменял, — со смехом пояснил Ярко. — На рыбу.
— У кого же это? — Мирек недоверчиво посмотрел на Ярку.
— У меня с утра клевало, — кладя тряпку на стол, принялся объяснять Ярко. — А когда домой шёл, Берека кривого встретил, вот и поменялись.
— Да не ври! — отмахнулся Мирек. — Это ж радиоприёмник! А то рыба.
— Ну да, приёмник, «Телефукен», — подтвердил Ярко. — Только он не работает, и Берек сказал, что аппарат этот у него вообще в сарае валялся.
— Не работает, говоришь? — Мирек скривился. — А паяльник у тебя откуда?
— Тоже Берек дал, на время. Чтоб распаять.
— Зачем распаивать? — удивился Мирек. — Может, его ещё починить можно?
— Нет, — покачал головой Ярко. — Его только на детали пустить можно, чтоб потом чего попроще собрать. Вот, смотри.
Ярко повернул к свету стоявший на столе полированный ящик, и Мирек увидел, что вся центральная панель раздроблена сильным ударом. Ярко же присел к столу и, деловито вооружившись паяльником, спросил:
— Ты по делу или так?
— По делу, — жёстко сказал Мирек и, взяв себе стул, сел рядом. — Ты про стрилянину на Ягеллонской чув?
— А як же… Кругом все болтают…
Ярко взял нагревшийся паяльник и, высунув от усердия язык, начал аккуратно, одну за другой выпаивать мелкие разноцветные детальки.
— А ты знаешь, что то в Петровича стреляли?
— Что? — от неожиданности Ярко чуть не выронил паяльник. — Брешешь?!
— Сам видел. Я был там, у балагана.
— Так… — Ярко отложил паяльник и тихо словно самому себе сказал: — Значит, бандеровец…
Мирек понял, что, похоже, Ярко уже думал об этом и спросил:
— Ты что, догадывался?
— Я видел, — коротко отозвался Ярко и после долгой паузы пояснил: — Мы как с дядькой подводой ехали, лесовиков встретили. Петрович тоже там был, со «шмайсером». Я думал он там специально…
— Сашка говорит, что Петрович «олег», — глухо заметил Мирек.
— А он что, знает уже? — встрепенулся Ярко.
— Знает, — Мирек кивнул. — Мы с ним вместе у балагана были.
— Так… — Ярко забарабанил по столу пальцами. — Знаешь, а хорошо, что мы тогда про Петровича не сказали, что на катамаране…
Слова Ярки напомнили Миреку Сашкин вопрос, и он быстро спросил:
— Почему?
— А потому… — Ярко подумал и медленно пояснил: — Он твоего отца знал, значит, спросить могли. Потом, нас с дядькой в лесу отпустил, не тронул, опять же почему? Тоже вопрос… А что мы с тобой ответить можем?
— Значит… — догадался Мирек.
— Значит, помалкивать нам с тобой надо, в тряпочку. И Сашку попросить, чтоб не болтал.
— Я попробую, — неуверенно пообещал Мирек.
Приятели переглянулись и, понимая, что вопрос с Сашкой сложен, на какое-то время умолкли. Мирек перебирал снятые детальки, а Ярко начал вытягивать из радиоприёмника странную нитку.
Уходя от собственных мыслей, Мирек спросил:
— Это что ещё за хвост?
— А это верньер, чтоб станции ловить.
Ярко показал на гребёнку, к оси которой с одной стороны был прикреплён приличных размеров диск, туго обмотанный этой самой ниткой.
— Как это? — не понял Мирек.
— А вот так, — Ярко крутнул диск, и гребёнка спряталась внутрь таких же, но неподвижных пластинок, образовав компактную решетчатую коробочку.
— Ясно, — вздохнул Мирек и, хотя ничего ему ясно не было, он бросил расспросы про радиоприёмник и вернулся к главному: — Значит, договорились?
— Договорились, — Ярко наконец-то отмотал нитку. — Вот только Сашка…
— А что Сашка? — начал рассуждать вслух Мирек. — Про отца скажет, так лесничий всех лесников знать обязан, а то, что на речке тогда подвозили, так кто ж знал?
— А то, что патрулю не сказали? — напомнил Ярко.
— Да забыли, растерялись, не подумали.
— Годится, — кивнул Ярко, и тут Мирек задал главный, мучивший его всё время вопрос:
— Как думаешь, откуда Петрович про Крыжа узнал, чтоб нас предупредить. И чтоб мы опасались. А то он мне на днях опять встретился и пуговицу всучил.
Мирек вовсе не хотел говорить Ярке о своём более чем близком знакомстве с Крыжом, становившемся теперь даже опасным, а про камин он вообще помалкивал.
— Откуда, откуда… — Ярко хмыкнул. — Да тот Крыж тогда в лесу вместе с Петровичем был, как мы с дядькой ехали.
— Что? — ахнул Мирек. — И ты не сказал?
До Ярки только теперь дошло, как они с Миреком замешаны в эту историю, и он растерянно забормотал:
— Дак, оно… Кто ж думал. — Он покрутил головой. — Смотри, как вышло…
— Да, уж точно вышло… — Мирек сокрушённо вздохнул. — Теперь нам остаётся не проболтаться…
Разговор с Яркой только растревожил Мирека, и, хотя они обо всём вроде как договорились, на обратном пути хлопца мучили всё те же мысли. Даже больше, ведь если раньше Крыж был вроде как в стороне, теперь фигура нищего приобрела зловещий оттенок, и сейчас, возвращаясь от Ярки к себе домой, Мирек ломал голову, как ему быть дальше. Этот Крыж не только совал ему пуговицы, а сумел, пусть обманом, но вовлечь его в свои дела и вольно или невольно превратить и самого Мирека, и Сашку в своих пособников, а значит (это хлопец понимал хорошо), при случае такое может выйти боком…
Заодно Миреку вспомнился и давний разговор с майором, когда он сам указал тому на Крыжа, больше того, проводил к вроде бы явке в парикмахерской. То, что именно там находится бандеровская явка, сейчас Мирек был просто убеждён, и именно это придало ему уверенности.
Какое-то время Мирек решал, не обратиться ли снова к майору и рассказать ему всё как есть, но тогда пришлось бы впутывать Сашку. А уж это могло привести к чему угодно. Подумав малость, Мирек решил о тайнике просто умолчать, мысленно оправдывая себя тем, что он всё равно пуст, и, кроме никому не нужных патронов, там ничего нет.