Читая эту ахинею, старший сержант думала, что сама виновата. Она не пожелала рассказать (и не будет рассказывать никогда) никаких подробностей о работе меткого стрелка на огневой позиции, о тайне крымского леса, о законах баллистики, о полете пули к назначенной цели. Иосифу Гуревичу она в шутку посоветовала сначала записаться на курсы снайперов, получить свидетельство об их окончании и только тогда расспрашивать ее про это запретное для обычных людей военное знание…
Зато фотографии получились хорошо.
Фронтовой фотограф снимал Люду с разных ракурсов, при дневном освещении. О макияже или о новой прическе не могло быть и речи. Но ее природная красота в подобных ухищрениях не нуждалась. После слов генерал-майора Петрова Людмила испытала настоящий прилив бодрости и вдохновения. Глаза у нее на всех фотографиях искрились радостью, были веселыми и задорными. Штабные пропагандисты признали, что Павличенко — чрезвычайно фотогенична и обаятельна. Потому листовки с ее портретом наверняка понравятся солдатам на передовой. Привлекательная девушка с оружием в руках — это военная пропаганда по-русски, и она, возможно, куда действеннее, чем цветные открытки с полуголыми американскими красотками в купальниках, рассылаемые солдатам в США на Рождество. «БЕЙ ВРАГА БЕЗ ПРОМАХА!» — такой призыв помещался в центре листовки. Дополняло его обращение: «Воины Красной Армии! Истребляйте врагов так же беспощадно, как истребляет их Людмила Павличенко!»
Впоследствии таких листовок было выпущено пять видов и многотысячным тиражом, причем одна — на грузинском языке. Доблестного снайпера изображали с двумя винтовками: то с «трехлинейкой» и прицелом ПЕ, которую Люда называла рабочей, то с СВТ-40 и прицелом ПУ, той самой именной, или по ее словам, парадной. Одежда была разная, но по-армейски простая: маскировочный балахон, ватник, гимнастерка, пилотка.
Совсем не заботясь о славе, связанных с ней приятных и неприятных моментах, Людмила продолжала свою охоту на оккупантов. Между тем трудности возрастали. Немцы, страдая от снайперского террора, глубже зарывались в землю, практически перестали передвигаться по переднему краю в светлое время суток, жестко контролировали нейтральную полосу и засыпали ее минами при малейшем подозрительном звуке. Но девушке по прозвищу «Рысь» удавалось обманывать их и возвращаться с добычей на позиции своей второй роты, где всегда ждал ее преданный Леня.
Впрочем, приключение все-таки настигло влюбленных в то время, когда они меньше всего этого ожидали…
В канун 23 февраля 1942 года в Чапаевской дивизии намечались всякие торжественные мероприятия, в том числе — собрание партийного актива с последующим угощением всех участников. Банкетом скромное застолье назвать было бы трудно, но бутылки водки на столах имелись. Присутствовали офицеры и коммунисты из воинских частей, входивших в 25-ю дивизию: из 54-го, 31-го, 287-го стрелковых полков, 2-го Перекопского полка морской пехоты, 7-й бригады морской пехоты, 69-го артполка, 80-го разведбатальона.
По какой-то случайности офицеров 54-го полка усадили за один стол с людьми из 7-й бригады морпехов. Их возглавлял старший батальонный комиссар Евдоким Николаевич Маклаков, человек заслуженный, с орденом Красного Знамени на груди, член партии с 1932 года, не раз в боях замещавший командира бригады полковника Жидилова.
После традиционных тостов за товарища Сталина, за Рабоче-Крестьянскую Красную Армию, за грядущую победу над немецко-фашистскими захватчиками разговор за столом принял сугубо неофициальный характер. Выпили за тех, кто в море, то есть сейчас несет боевое охранение. Помянули павших в сражениях за Родину. Маклаков с присущей ему самоуверенностью болтал громче всех. Он начал хвастаться своими боевыми и не только боевыми подвигами. Младший лейтенант Киценко даже не сразу понял, что речь идет о женщинах-военнослужащих 25-й дивизии, пока не прозвучало имя Людмилы Павличенко.
— Красотка еще та, — спьяну откровенничал комиссар. — Знаменитый снайпер, понимаешь. На самом-то деле она слаба на передок. Дает всем. Они ей победы пишут, считай, липовые…
— Хотите сказать, товарищ старший батальонный комиссар, что переспали с ней? — спросил Алексей Аркадьевич, поднимаясь с места.
— Х-ха! Пока не переспал, но собираюсь. Поверь, лейтенант, это нетрудно. Я как старший по званию тебе горячо реком…
Фразу Маклаков закончить не успел. Викинг левой рукой схватил его за грудки, приподнял тщедушное тело комиссара над полом и правой рукой нанес ему мощный удар в челюсть. Евдоким Николаевич отлетел к стене, упали стулья, зазвенела посуда, из опрокинутой бутылки на белую скатерть пролилась водка.
— Ты что себе позволяешь?! — подскочил к нему капитан Харитонов из 7-й бригады. — Ты ответишь за это!
— Конечно, отвечу, — Алексей потер кулак. — Но перед моей женой Людмилой Михайловной Павличенко товарищ старший батальонный комиссар должен извиниться.
— Какой женой?! — завопил Маклаков, которого поднимали на ноги сослуживцы. — Перед походно-полевой? Так эти ваши блядки по закону браком не считаются!
— Не усугубляйте своей вины, товарищ старший батальонный комиссар, — Киценко шагнул к Маклакову, и тот поспешно спрятался за спины морских пехотинцев. — Мы три недели назад подали рапорт об оформлении брака в штаб Приморской армии. Извиниться вам придется.
— В политотделе дивизии поговорим! — пригрозил комиссар обидчику, но близко к нему подойти боялся. — Партбилет на стол положишь!
— Посмотрим, кто и что положит на стол, товарищ Маклаков, — спокойно ответил викинг. — Только советую вам больше не распространять здесь ваших идиотских сплетен про какие-то передки…
Посмеиваясь, Людмила выслушала рассказ Алексея о происшествии. Маклакова она знала. Точнее говоря, столкнулась с ним недавно. Из-за минного обстрела Павличенко пришлось уйти на полтора километра восточнее по нейтральной полосе, и она очутилась перед позициями 7-й бригады морской пехоты. Пулеметчики-морпехи прикрыли ее переход, и она поблагодарила их за помощь и выручку.
Однако старший батальонный комиссар повел себя совсем не по-армейски. Он попытался задержать снайпера, настойчиво приглашая в свой блиндаж, якобы на чашку чая. Похотливый его взгляд не понравился Люде. Перед этим она провела в лесной засаде почти десять часов, застрелила двух фашистов и с трофейным пистолетом-пулеметом МР-40 на плече возвращалась домой. Сил для перебранки с назойливо-нахальным комиссаром у старшего сержанта не осталось. Потому она просто дала короткую очередь из этого самого МР-40 ему под ноги. Грязно выругавшись, Маклаков отскочил в сторону и злобно пообещал:
— Ну, сучка, ты меня еще вспомнишь!..
В политотделе 25-й дивизии конфликт признали чисто бытовым, политической подоплеки не имеющим. Коммунисту Киценко объявили устный, без занесения в учетную карточку, выговор. Слишком много свидетелей выступили на стороне младшего лейтенанта. Безудержный нрав старшего батальонного комиссара, особенно — при употреблении спиртных напитков, тут все знали. Никто не спорил, Маклаков — герой Севастопольской обороны. Тогда зачем понадобилось ему про других героев гадости рассказывать?..