Наступило 19 октября 1942 года.
Члены комсомольско-молодежной делегации наконец-то встретились снова в стенах посольства СССР в Вашингтоне. Николай Красавченко и Владимир Пчелинцев за это время объездили все мало-мальски крупные университеты и колледжи на Восточном побережье США. Людмила Павличенко побывала в Чикаго, Миннеаполисе, Денвере, Сиэтле, Лос-Анджелесе, Сан-Франциско. Она встречалась с губернаторами штатов Миннесота, Колорадо, Вашингтон, Калифорния, с мэрами городов, сенаторами, представителями деловых кругов. Само собой разумеется, это произошло благодаря усилиям Элеоноры Рузвельт. Кроме того, фотографии, на которых Чарльз Спенсер Чаплин, преклонив колено перед младшим лейтенантом, целует ей руку, опубликовали все американские газеты и международные телеграфные агентства. Ясно, что при начале их поездки в Соединенные Штаты о подобном повороте событий никто и мечтать не смел.
Потому настроение у Максима Максимовича Литвинова было отличным. Он шутил, улыбался, говорил комсомольцам разные комплименты. По его словам, им удалось почти невозможное. Общественное мнение в США постепенно склонилось на сторону Советского Союза. Дикие выдумки «свободной прессы» о советских людях и жизни в СССР разрушились под воздействием реальных встреч с бравыми ребятами, и особенно — с симпатичной девушкой, одетой в простую гимнастерку.
Студенческая делегация, сидя перед послом, в молчании слушала его речь. Они ждали главного сообщения: когда и каким способом их отправят обратно в Москву. Но Литвинов пока обходил эту тему. Он понимал, что жизнь напоказ надоела делегатам. Сыты они по горло американским гостеприимством, которое можно назвать навязчивым, американской кухней, абсолютно не совпадающей с традиционным питанием в России, бесконечными американскими расспросами о вещах, понятных любому подростку в нашей стране.
На самом деле посол имел директиву из Кремля: теперь перевезти комсомольцев в Великобританию. Именно с такой просьбой обратился к Иосифу Сталину премьер-министр Соединенного Королевства Уинстон Леонард Спенсер-Черчилль. Миссия в Вашингтоне плавно переходила в миссию в Лондоне. Максим Максимович пытался сказать об этом делегатам как-то помягче, но Красавченко на правах руководителя делегации задал ему прямой вопрос, и Литвинов ответил:
— Должен вас огорчить, ребята. В Москву вы сейчас не поедете…
После дальнейших его объяснений, троица с решением ЦК ВКП(6) покорно согласилась, поднялась со своих мест и зашагала к двери. Однако был у посла еще один вопрос к младшему лейтенанту Павличенко, и она задержалась в его кабинете. Литвинов внимательно посмотрел на снайпера Люду:
— Путешествие с госпожой Рузвельт прошло благополучно?
— Да.
— Никто не пытался там привлечь к себе ваше внимание?
— Один человек пытался, но я привыкла давать отпор.
— Его зовут Уильям Патрик Джонсон?
— Откуда вы знаете? — удивилась Люда.
— Прочитайте эту бумагу.
Бесспорно, заявление выглядело солидно. Написанное на гербовой бумаге, заверенное нотариусом, зарегистрированное в его конторе под трехзначным номером. В нем владелец металлургической компании «Джонсон и сыновья», пятимиллионного счета в «Bank of America» и других активов, заключающихся в движимом и недвижимом имуществе в штатах Нью-Йорк и Иллинойс, вдовец Уильям Патрик Джонсон-четвертый просил посольство Советского Союза в США дать разрешение на его брак с гражданкой СССР младшим лейтенантом Красной Армии Людмилой Михайловной Павличенко и оформить этот брак согласно всем законоположениям, действующим в СССР в настоящее время.
Она положила заявление на стол в кабинете и спокойно сказала:
— Ну, он же сумасшедший.
— Вы уверены? — строго спросил Литвинов.
— Конечно.
— Он делал вам предложение в устной форме?
— Делал. Я ответила, что это невозможно.
— Вы оставались с ним наедине? — продолжал допрос посол.
— Максим Максимович, за кого вы меня принимаете? — Людмила усмехнулась. — Я знаю правила. Нам их рассказали перед поездкой. Никаких встреч с глазу на глаз. Никаких доверительных разговоров. Никаких личных подарков… Я очень хочу вернуться домой. Причем именно в Москву, а не в какой-нибудь Усть-Каменогорсклаг.
— Садитесь и пишите ответ.
— Какой ответ? Кому?
— Письмо господина Джонсона пришло по почте и зарегистрировано канцелярией посольства. Мы должны дать ему официальный ответ, опять-таки на бланке посольства, и отправить по указанному на пакете адресу. Составьте письмо на русском, наш переводчик переведет.
— Так сразу и не придумаешь… — она взялась за авторучку.
— Самое простое, — Литвинов посмотрел на младшего лейтенанта ласково, — сказать о женихе. Мол, в России вас ждет любимый человек…
Между тем отъезд советской делегации все откладывался. Англичане, большие любители казуистики, то определяли ее статус: дипломатическая? военная? общественная? — то договаривались о самолете: пассажирский лайнер или бомбардировщик? — то ждали подходящей погоды, которая к концу октября становилась переменчивой.
Госпожа Рузвельт была в курсе этих приготовлений.
Когда дату согласовали: 1 ноября 1942 года, — она пригласила своих молодых советских друзей на прощальный ужин в Белый дом. Там первая леди каждому вручила подарки. Прежде всего, свою большую фотографию в черном вечернем платье на фоне портрета президента и с дарственной надписью в верхнем правом углу. Кроме фотографии, они получили красочные альбомы с видами Вашингтона и Нью-Йорка, книги, разного вида и размера коробки с сувенирами. Людмиле досталось на одну плоскую, оклеенную тканью коробку больше. Элеонора, улыбнувшись, сказала, что это американские мужчины, очарованные красотой русской девушки, преподносят ей в подарок кое-какую бижутерию. Открывать коробки прямо за столом, сервированным к ужину, никому и в голову не пришло. Прислуга сложила их в бумажные пакеты и отнесла в машину.
Лишь очутившись в своей комнате, Павличенко взялась рассматривать подарки и первой раскрыла коробку, оклеенную тканью. Там лежали бриллиантовые, оправленные в золото, совершенно роскошные вещи: колье, два браслета, брошь и перстень. К ним прилагался чек из ювелирного магазина на восемь тысяч долларов, ибо при таможенном досмотре возможны всякие вопросы. Под колье она нашла небольшую фотокарточку Уильяма Патрика Джонсона. На ее обороте он написал:
«Му darling,we will see!
To Luidmila with great love from W.P. Jonson» [19] .
В вечернем сумраке четырехмоторный бомбардировщик «Liberater В-24» походил на огромную рыбину, вытащенную на берег. Толстым своим брюхом он как будто лежал на земле. Такое впечатление возникало из-за трех его шасси со слишком короткими стойками. Одно располагалось под фюзеляжем спереди, два других — под крыльями, достигавшими более тридцати метров в длину. Правда, застекленный нос со стволами пулеметов придавал самолету грозный вид. Пулеметы находились и наверху, сразу за кабиной летчика и штурмана.