— Понятно, что ничего не понятно. Что опрос остальных вышедших вместе с ними дал?
— Остальные бойцы в группе политрука Севостьянова — сборная «солянка» из подразделений РККА. Пока они от Молодечино отступали, по лесам народ набрали. Где одиночек, где группу из пары человек. Все из разбитых или окруженных частей. Рота Седова на соединение вышла единым подразделением. С устоявшейся иерархией и подчиненностью. Оно и понятно все свои. Опрос командиров и бойцов отряда Севостьянова подтверждают показания лейтенанта Седова и его бойцов за последние несколько дней. Когда они в немецком тылу встретились и когда пробирались к фронту. В роте Седова был излишек оружия, так они им поделились, с теми из бойцов отряда Севостьянова у кого его не было. Пока шли по немецким тылам его бойцы вели разведку и вывели отряд за линию фронта. Пленных они как раз и захватили. И охранение немецкое вырезали. Свидетели этого есть. Так что пока Михаил не уточнит все, он хочет оставить роту Седова у нас под наблюдением.
— А что насчет оружия у них?
— Седов категорически отказался разоружать роту и настоятельно просил особистов связаться с командование войск НКВД и Москвой. До прямого указания от командования он разоружать личный состав не будет. Тем более что фронт рядом. Михаил решил не устраивать эксцессов и дождаться указаний сверху. Я его в этом поддерживаю. Остальных окруженцев предлагаю расположить в запе. Там же и «чекистов». В случаи необходимости я думаю, что мы сможем использовать их по назначению или как пулеметную роту.
— Что ж разумно. Как думаешь, майор за ними присмотрит?
— Да. Под его контролем временно разместим всех прибывших. Доложим в штаб корпуса. Если разрешат, то оставим всех кроме «чекистов» себе. Если нет, то придется отправлять и тех и других на сборный пункт. Пока будут наверху решать, что с ними делать, используем их в качестве резерва. Я думаю, Седов нам в этом не откажет. В случаи наступления немцев ими дырку закроем. Попов кстати пополнение себе забрал?
— Да, сто человек.
— Вот и хорошо. Тут нам обещали сегодня-завтра подбросить еще несколько батальонов маршевого пополнения, пару противотанковых батарей и саперов с запасом мин. Будет, чем засеки усилить. Начштаба заверил, что наши саперы укладываются в график. Практически все засеки оборудовали и часть заминировали. Там где мы обговорили засаду сделать тоже вроде все в порядке. Фугасы заложены, часть окопов отрыта и замаскирована. Даже пара ДЗОТов сделана. Правда, ко второй линии обороны пока еще только приступают. Если бы не помощь местных жителей ничего бы не успели сделать. Он туда сам ездил, все осмотрел и остался доволен.
— Это было бы хорошо, если сможем немцев, хоть на сутки задержать.
— И не говори. Силенок маловато. Немцев под Смоленском и под Мстиславлем вроде остановили. Так что надо и нам ждать гостей… Их авиаразведка над нами все чаще появляется…
— Как думаешь, кто на нас из немцев навалится?
— Соседи. 9 армейский корпус вермахта. Чьи мотоциклисты нашу оборону постоянно пробуют и чьи разведчики по нашим тылам шляются. Если точнее то 263 и 292 пехотные дивизии, ну и те, кого им добавят. Мне так кажется, что это будут представители 46 моторизованного корпуса. Его армия Рокоссовского в Мстиславль не пускает.
— Что — то многовато получается! Более чем! Выстоим?
— Если навалятся всем скопом, нет. Но должны держаться до конца. В штабе корпуса сказали, что за нами свежая армия из резерва Ставки разворачивается. Но нужно время чтобы она полностью сосредоточилась. Так что приказ у нас с тобой комиссар только один — держаться и еще раз держаться. Пока нас спасает то, что немцы заняты Могилевом и ведут наступление на Смоленск и Мстиславль. Мы у них как бы на закуску оставлены.
— А разве поиски их разведки и мобильных подразделений это не подготовка наступления?
— Так и есть. Их разведка ищет наши слабые места, чтобы потом ударить туда всей своей силой. А еще пытается узнать, не готовим ли мы свой удар в направлении на Горки и в основание их танковых клиньев. Если говорить проще они нас пугают. Нет у них пока что здесь серьезной артиллерии и танков. Потому мы себя так вольготно чувствуем. Когда они примутся за нас? Не знаю. Но думаю, сутки у нас в запасе есть. Дорог тут нет ничего, и мы их все прикрываем. Наша разведка должна по идее отследить прибытие моторизованных и танковых частей, а так же дополнительных пехотных подразделений. Во всяком случаи я на это надеюсь.
— Ты знаешь, тут некоторые горячие головы нас с тобой обвиняют в бездействии и чуть ли не в трусости.
— Из-за чего интересно бы знать?
— За подготовку оборонительных позиций в нашем тылу. За неактивные действия во время прорыва из окружения и сейчас, в отказе от наступления — «когда напротив нас лишь слабые части врага».
— Глупости все это! Чем мы сейчас можем помочь нашим частям у Смоленска, Могилева и Мстиславля? Наступлением? Да нам просто наступать нечем и некем. Командование армии об этом прекрасно знает. Если бросим в бой то, чем располагаем то прикрывать Монастырщину, Починок и Ельню до прибытия свежих частей будет нечем. Кроме того прибывающие и разворачивающиеся части новой армии тоже надо кому — то прикрывать от врага. Ты это объясни этим «товарищам» и еще съезди в райком и райисполком вырази им нашу признательность за мобилизацию рабочих на создание оборонительных сооружений и предложи начать эвакуацию. А то боюсь, поздно будет.
Монастырщина
Все это конечно хорошо, что снова вышли к своим и наш рейд вроде бы действительно закончен, но червь сомнения все равно меня гложет и не дает спокойно жить. За сутки, что мы потратили на выход к Монастырщине, я слишком много видел и это не давало мне спокойно радоваться жизни.
Сплошной линии фронта не было. Были очаги сопротивления и опорные пункты, занятые малочисленными остатками наших частей. То, что немцы не продвигались в этом направлении, было связано в основном с природными факторами. Болота, большое количество рек и леса не давали врагу возможности активно применять свои моторизованные подразделения. Но вот пехотные части могли прорваться здесь, обходя лесами опорные пункты. Как мы. Спокойно и никого не встречая на своем пути. Ведь смогли же мы незаметно обойти несколько опорных пунктов наших войск и выйти на дорогу Татарск — Монастырщина, а потом по ней добраться до районного центра. Тут на жд. станции под погрузкой стоял санитарный поезд и нам удалось договориться сдать в него своих раненых, а то сто шестьдесят человек набралось за эти дни. Часть из них сразу же попало на операционный стол, а остальными занялись санитарки. Нам же с Севостьяновым пришлось искать командование дивизии, что здесь занимало оборону. Помог нам в этом начштаба одного из полков. Очень своеобразный молодой человек. Наглый до безобразия. В мое отсутствие хотел отжать личный состав, пришлось его слегка успокоить и поставить в рамки, а то «ходют тут всякие».
Беседа с особистами много времени не заняла. Они сами несколько дней назад вышли из окружения из тех же мест что и мы. Уточнили и посмотрели кое — что. Поделились разведданными и пленными. Мне как командиру подразделения НКВД, пришлось лично пообщаться с начальником особого отдела дивизии. Как-никак старший тут начальник от нашего наркомата. Нормальный вроде мужик оказался старлей. Я открыл ему пару страниц нашей истории. Далеко не все, а только связанные с Брестом и Слуцком. В качестве доказательства своих слов приведя журнал боевых действий. Не знаю, почему, но, ни Боевое Знамя части, ни гербовую печать я не показал. Почему? Тревожно мне было из-за виденного в тылах дивизии и не было уверенности, что нам снова не предстоит ходить по немецким тылам. А еще, потому что в ходе беседы в памяти всплыл тот факт, что пленного генерала Лукина уговаривал сотрудничать с врагом его же начальник особого отдела армии. Может это и глупо, но я решил перестраховаться. Тем более что о Знамени знал лишь очень ограниченный круг лиц — Горохов, Никитин, Петрович и приставленные ко мне пограничники которые заранее были предупреждены о необходимости не разглагольствовать о нем. Надо отдать должное, что особисты глупых вопросов ни мне, ни бойцам не задавали. Мы на них честно и правдиво отвечали. Вроде к нам особых претензий никто не предъявлял. Хотя сомнения в отношении нас у них остались. В принципе правильно. Кому понравится, что на его поле ввалится толпа здоровых, с нормальным цветом лица, откормленных «окруженцев» с кучей трофейного оружия и боеприпасов. Это они еще нашей техники брошенной из-за отсутствия топлива и повреждения не видели. Мы вообще по сравнению с «севостьяновскими» бойцами выглядели верхом военного совершенства. Те когда их встретили вообще на «замухрышек» были похожи. В большинстве своем без оружия, грязные, в рваном обмундировании, бледные и голодные. Живая картинка для любой книги о войне моего времени посвященного разгрому 1941 г… Пришлось приводить их в порядок — вооружать, одевать, перевязывать и кормить из своих запасов. Хотя жаба Петровича ой как душила. Зато когда линию фронта перешли не так уж и ярко мы на фоне остальных выглядели. Да и вопросов нам меньше задали. Единственное о чем я просил особистов так это сообщить командованию о нашем выходе и дать возможность народу сходить в баню. Прогулка по лесу это хорошо, но баня после нее лучше. Обещали сделать и то и другое и даже выполнили.