Вася посидит немного, чтобы дать нам возможность попариться, затем как начнет водой на каменную печку плескать… Пар глаза застилает, дышать тяжело… А он еще жару поддаст, на полку заберется и веником себя хлещет. Мы все уже ушли оттуда, а он все еще лежит, парится. Потом выскочит на улицу – и прямо в снег… Закаленный был мужик…
Спиртным Вася особо не увлекался. Выпить, конечно, мог, но только с компанией. Причем доза алкоголя, которая любого из нас довела бы до состояния полной невменяемости, не могла причинить Васе никаких неприятностей. Зная это, он иногда мог подшутить над нами. Однажды взял стакан спирта и выпил его залпом, даже не глотая, просто залил его в рот, как в воронку. И хоть бы что ему, сидит, улыбается. Затем обвел нас насмешливым взглядом: «А вам слабо, пацаны?!» Я, приняв вызов, полстакана себе налил и – захлебнулся… Смеху, конечно, было…
Штурман Алексей Рензаев, назначенный в экипаж Меркулова, был полной противоположностью своего командира. Слишком серьезный, даже немного мрачноватый, Алексей держался несколько поодаль от остальных товарищей, редко принимая участие в общих развлечениях. Правда, его особо и не звали – Рензаев был очень острым на язык и никогда не упускал возможности зло высмеять кого-нибудь. С другой стороны, он и самого себя мог раскритиковать в пух и прах, что порой имело место на разборах полетов. Даже победная атака собственного экипажа вполне могла удостоиться его язвительных комментариев…
19 марта 45-го. В тот день я не участвовал в полетах, но несколько моих экипажей с утра вышли на боевое задание в составе группы, руководимой Меркуловым. Обнаружив конвой, они атаковали его, но, увы, безрезультатно. Плотный зенитный огонь вынудил сбросить торпеды с более дальних дистанций, благодаря чему атакованные суда сумели увернуться. Огорченные неудачей экипажи молча собирались возле КП…
– Да ты же торпеду слишком далеко швырнул! – резко прервал доклад Меркулова Рензаев, буквально на днях получивший Золотую звезду. – Струсил! Так и скажи!
Это обвинение грянуло как гром среди ясного неба, заставив собравшихся потерять дар речи. Все знали Меркулова как храброго бойца и были глубоко возмущены такими словами…
– Хорошо, – медленно проговорил Василий, немигающим взглядом впившись в лицо своего штурмана, – я, трус, покажу тебе, Герою, как надо атаковать! – И, повернувшись к Кузнецову, сказал: – Товарищ командир, скоро полетит еще одна группа. Ее поведу я.
– Но сегодня ты уже…
– Товарищ командир, – перебил Меркулов, – на задание пойду я…
На этот раз целью стал конвой в составе шести транспортов, охраняемых девятью сторожевыми кораблями и тремя сторожевыми катерами. Отличная видимость дала немцам возможность, издали заметив наших товарищей, загодя подготовиться к их встрече…
Отдав приказ ведомым атаковать головные транспорт и сторожевик, Меркулов выбрал самый большой транспорт, находившийся в середине конвоя, и начал сближение. Немцы поставили на пути самолета завесу плотного зенитного огня, сквозь которую стал продираться Вася… Вдруг за левым мотором его «Бостона» потянулся зловещий шлейф черного дыма, из-под которого вскоре показалось и пламя. С каждой секундой оно разгоралось все сильнее и сильнее, вплотную подбираясь к кабине пилота… Подбили…
А самолет тем временем продолжает лететь прежним курсом. У всех ведомых, находившихся поблизости, перехватило дыхание: «Значит, командир еще жив!» Но сколько ему еще осталось, ведь, судя по всему, сбить пламя Меркулову не удастся. Да он и не делает для этого ни малейшей попытки… Невероятно тяжело наблюдать последние секунды жизни боевого товарища, будучи не в силах помочь ему…
До транспорта остается около восьмисот метров. В этот момент из огненного факела горящего самолета вываливается серебристая сигара торпеды. Она, нырнув под воду, берет курс на вражеский транспорт. К нему же продолжает нестись и охваченная пламенем машина Меркулова, постепенно теряя высоту. Стало понятно, что пилот решил идти на таран… Чтобы наверняка…
В гибель опытного экипажа, особенно почти перед самым концом войны, никак не хотелось верить. «Что же все-таки произошло? Где же ошибся один из лучших балтийских торпедоносцев?» – каждый из нас не раз задавал себе подобные вопросы, делясь своими мыслями с товарищами.
– Ребята! – вдруг вспомнил кто-то. – Я сам видел, как он перед этим полетом стакан спирта выпил…
Может, это и стало главной причиной трагедии, алкоголь ведь, как известно, снижает реакцию. А может, просто не повезло. На войне от смерти никто не застрахован… Но как бы то ни было, я абсолютно убежден: роковой удар, погубивший Василия, нанесли не вражеские зенитчики, а незаслуженное оскорбление, брошенное сгоряча своим собственным штурманом. Слово – великая сила… Оно ведь может подарить надежду обреченному на смерть, пробудив в нем силы для дальнейшей борьбы… А может и нанести смертельную рану…
Точно так же навсегда останется тайной вопрос, вызывающий наиболее ожесточенные дискуссии историков, – совершил ли экипаж Меркулова так называемый огненный таран или нет? Даже рассказы непосредственных участников этого боя, наблюдавших последние мгновения жизни своего командира, существенно отличаются. Одни утверждали, что Василий все-таки врезался в этот злосчастный транспорт, тем самым потопив его. Другие не менее уверенно заявляли, что краснозвездный «Бостон» рухнул в воду в сотне метров от цели, отправленной на дно метко сброшенной им же торпедой.
Но так или иначе, экипаж совершил подвиг, заслуживавший самой высокой награды. Увы, в этом отношении справедливость торжествует далеко не всегда, и Меркулову так и не присвоили звание Героя Советского Союза… Даже посмертно…
Точно так же произошло и с экипажем Виктора Носова из 51-го минно-торпедного полка, совершившим огненный таран за месяц до гибели Меркулова. Молодые ребята, совсем недавно прибывшие на фронт, в своем последнем полете исполняли обязанности топ-мачтовиков. Их самолет был подбит почти перед самой атакой, и пилот, не сбрасывая бомб, направил свою горящую машину прямо на вражеский транспорт, отправив его на дно…
Насколько я помню, это подтвердили все очевидцы, но… Где-то в высоких штабах что-то не срослось, и Золотую звезду экипаж так и не получил. Справедливость была восстановлена лишь в 1998-м, когда Виктору Носову и его товарищам, а также Василию Меркулову присвоили звание Героя России…
История Великой Отечественной знает множество огненных таранов, которые сегодня, увы, принято считать пропагандистской выдумкой. «Как же так? – думают некоторые люди. – Не попытаться спасти себя и своих товарищей? Своей собственной рукой направить горящую машину навстречу смерти? Это же самоубийство! Я бы не смог пойти на такое, а поскольку все люди одинаковы, значит, не смогли и они. Рухнул подбитый самолет на врага, а то и просто где-нибудь поблизости. А таран потом придумали… Задним числом…» Наверное, подобные случаи могли иметь место. Это невозможно отрицать. Точно так же, как и невозможно отрицать действительно совершенные огненные тараны, а их история нашей авиации знала достаточно.