Худшее было впереди. Тэд Хит отправил Джеффри Хау к Мэгги, чтобы призвать ее к умеренности. Будучи близкими друг другу людьми, они попытались утихомирить Джозефа. Безуспешно. Вольно или невольно Джеффри и Мэгги, возможно, даже поспособствовали тому, что 5 сентября 1974 года Джозеф произнес в Престоне свою знаменитую речь, где в зародыше содержалась вся политика тэтчеризма, — «Инфляция угрожает нашему обществу». И действительно, инфляция составляла около 17 процентов в год, и причиной ее был неконтролируемый рост денежной массы, другими словами, запущенный станок для печатания денег. Отметив, что «на протяжении многих месяцев, вернее от года до двух лет, проводилась политика вседозволенности в сфере денежного обращения, тесно связанная с ростом инфляции», Кит Джозеф прямо обвинил в попустительстве и правительство Хита, и правительство Вильсона. Он обрушился и на политику в области доходов: «Желать проводить такую политику в сфере доходов, не применяя никаких иных мер, чтобы сдержать инфляцию, вызванную постоянным увеличением денежной массы, равнозначно тому, как если бы захотеть, чтобы из шланга не текла вода, но при этом не закрыть кран <…>. Нам хорошо известны эти аргументы. Мы выдвигали их, когда находились в оппозиции с 1966 по 1970 год. Зачем же тогда вновь проводить такую политику в сфере доходов? Без сомнения, мы хотели бы верить в ее эффективность вопреки всему, ибо мы слишком боялись и боимся единственно верного решения: проведения безотказной, достойной доверия монетарной политики». Кит Джозеф ясно и четко сказал, что подобная политика конечно же вызовет рост временной безработицы. Маргарет, комментируя его слова, говорит: «Иными словами, мы должны были согласиться с тем, что контроль над денежной массой мог спровоцировать рост временной безработицы» [92] .
Тэд Хит был в гневе. Речь Кита Джозефа стала удачной находкой для лейбористов, ибо он в ней разоблачал «миф» о толпах несчастных безработных, а также говорил о страхе политиков, которых «преследуют воображаемые ужасы массовой безработицы, нищеты, бесконечных очередей за пособиями по безработице, виды отчаявшихся толп людей, потерявших надежду, и зрелища превращенных в руины городов». Лейбористы с удовольствием вели свою игру, разоблачая жесткость и даже жестокость консерваторов, с презрением относившихся к страданиям трудящихся. Образы эти делали свое дело: били точно в цель. Для бывших безработных 1930-х годов бедность не была мифом, и длинные очереди перед отделениями департамента социальной помощи, которые приходилось выстаивать ради жалкой, нищенской подачки, именуемой пособием по безработице, тоже не были для них мифом. Каждый тотчас же вспоминал про толпы людей в лохмотьях, собиравшиеся вокруг дымящихся котлов Армии спасения.
Однако времена изменились. Очень нескоро, но речи Кита Джозефа возымели действие и, как говорят картежники, игра пошла совсем другая. Кто должен был сдавать? Наконец, логичная, последовательная экономическая доктрина сдвинула с места и опрокинула окружающий конформизм. Наконец-то предложили нечто иное, нежели едва заметную модификацию равновесия между общественным и частным секторами, которое было характерно для политики всех правительств, находившихся у власти после 1945 года.
Какая, в сущности, разница между небесами и адом, если предложено что-то новое?! Оцепеневшая от ужаса перед надвигающимися переменами, замерзшая от тридцати лет бессилия, клонившаяся к упадку Великобритания грезила о переменах. В дело вмешалась пресса. Впервые Флит-стрит [93] сблизилась с либералами. Питер Джей и Уильям Риз-Мотт из «Таймс», Сэмюел Бриттен из «Файнэншл таймс» подхватили тезисы монетаризма и принялись их повторять. Обработанное таким образом общество начало испытывать недоверие ко вчерашним идолам, опасаться их. Некоторые даже перешли свой Рубикон, как, например, лорд Джордж Браун, бывший депутат от партии лейбористов, объявивший о своем решении влиться в ряды консерваторов. Завоевание умов шло полным ходом.
Что касается Маргарет Тэтчер, то она уже проделала большой путь, обратилась в другую веру и в ее убеждениях произошли изменения. Теперь она окончательно уверовала в силу монетаризма. Там, где Кит Джозеф легко обращался с понятиями, она должна была найти подходящие лозунги, там, где он демонстрировал графики, она должна была придумать образы, которые могли бы потрясти воображение людей. Но она уже сделала свой выбор. «Я была убеждена в том, что мы должны повернуть партию по направлению к идеям Кита, и сделать мы это должны были предпочтительно под руководством самого Кита».
Но в тот момент надо было выиграть выборы в парламент, и сделать это предстояло под руководством Тэда Хита. Выборы были назначены на 10 октября.
У Тэда Хита была идея фикс: вернуться во власть. В связи с этим его преследовала еще одна навязчивая идея: как-то ограничить ущерб, нанесенный речами Кита Джозефа в среде избирателей-центристов. После опубликования 10 сентября предвыборного манифеста Консервативной партии он созвал членов теневого кабинета в полном составе. По его словам, избирательная кампания должна была быть проведена на основе манифеста и только, а задача каждого члена теневого кабинета — сосредоточить все внимание на секторе, за который он нес ответственность. Цели были ясны: основной целью критики должен был стать Кит Джозеф, а дополнительными — близкие к нему Маргарет Тэтчер и Джеффри Хау.
К несчастью для Хита, манифест не предлагал ничего особенно нового. Это был набор консервативных банальностей: экономия общественных расходов, снижение налогов, сдерживание роста заработной платы. Единственными новациями были реформы, предложенные Маргарет Тэтчер: снижение ставки по займам до 9,5 процента и отмена местных налогов. Она превратилась в верного адвоката мер, которые одобряла, кривя губы. Она едва-едва верила в их эффективность. Пообещав снизить ставку к Новому году, Маргарет заработала у лейбористов прозвище «Баба Мороз». Но она сознавала, что бесполезно чеканить фразы, высказывая свои убеждения, когда руководство партии их не разделяет.
Будучи уже умудренной опытом, хитрой, как говорится, себе на уме, эта дама от политики шла следом за Тэдом Хитом, но обретала особую ауру, что было несколько неожиданно. Шокирующее, чрезвычайно радикальное предложение об отмене местных налогов оказалось для нее подарком, ибо именно благодаря ему она обрела необычайную популярность у представителей средств массовой информации, совершила путешествие по всей стране от Норфолка до Эссекса, трижды выступала по национальному радио, трижды по телевидению, участвовала во множестве пресс-конференций. Впервые вовлеченная в телевизионные шоу Гордоном Рисом, который впоследствии сыграет одну из главных ролей в ее карьере, она всего за несколько недель стала персоной общенационального масштаба и восходящей звездой избирательной кампании октября 1974 года. Как от Джеймса Прайора или от Роберта Карра ожидали, что они сумеют «мобилизовать» центристский электорат, так на Маргарет возлагали надежды, что она сумеет «мобилизовать» правое крыло партии.