Кроме того, «подрывная работа» идей кейнсианства и существующего социализма начинает приносить свои плоды, в том числе и в общественном мнении. В своих колонках журналисты, посещавшие Институт экономических проблем и Центр политических исследований, а также некоторые иные «мозговые центры», воспевали хвалу либерализму. Да и цвета социализма к тому времени здорово поблекли. За исключением представителей левого крыла Лейбористской партии и буйно помешанных приверженцев марксизма, крах социалистической модели общества уже ни у кого не вызывал сомнения. Голос Солженицына долетал до самых отдаленных и глухих провинций. Даже жители «шахтерских районов» понимали, что так называемое «светлое будущее» лязгает гусеницами советских танков, давящих брусчатку на улицах Будапешта и Праги. Картины длиннющих очередей, выстраивающихся у продовольственных магазинов в странах Восточного блока, мелькают в газетах и на экранах достаточно часто, чтобы все узнали, что в странах реального социализма, быть может, пушки есть, а вот масла уж точно нет. Короче говоря, это было время не для красного цвета, даже и перекрашенного в пастельные тона лейборизма на английский манер.
Именно на этой волне Маргарет могла взлететь на самый верх. В Центральном бюро партии ее боялись больше, чем противника, упрашивая быть как можно умереннее и сдержаннее. Члены тайного кабинета тоже использовали свой «вес», чтобы воздействовать на нее именно в этом направлении. Вперед выставляли не Кита Джозефа или Энгуса Мода, а Прайора и Торникрофта.
Предвыборный манифест партии был «округл» и в меру осторожен. Маргарет сумела добиться его достаточной расплывчатости, чтобы потом он дал ей возможность управлять страной так, как она хотела. Эта программа не была «программой Деда Мороза», в ней не содержалось щедрых посулов всяких благ, в остальном же все было и в самом деле довольно расплывчато. Манифест обещал «придать вновь силу и здоровье экономике путем укрощения инфляции и установления равновесия между правами и обязанностями профсоюзов». Кроме классического «припева» относительно разумного управления общественными расходами говорилось о грядущей денационализации предприятий авиастроительной промышленности и кораблестроения, недавно национализированных, но авторы-составители этого текста воздержались от того, чтобы объявить в нем о грядущей денационализации всей британской экономики. Партия консерваторов в случае победы брала на себя обязательство не пересматривать вопрос о повышении пенсий по старости, то есть обещала сделать то, что сулили сделать лейбористы. Разумеется, в манифесте говорилось о том, что будут приняты некоторые меры, столь дорогие сердцу Маргарет, как то: продажа социального жилья тем, кто в нем живет, разработка и осуществление национальной программы по борьбе с безграмотностью. В документе много и упорно подчеркивалась необходимость усиления исполнения закона и установления порядка, необходимость увеличения жалованья полицейским и военным, которые «сталкиваются с все более и более опасными вызовами». Говорилось там и о том, что бюджет армии должен быть пересмотрен в сторону увеличения.
Столько вопросов, но таких далеких от той единственной темы, что действительно страстно волновала англичан: власти тред-юнионов. Вот по этому вопросу манифест был очень сдержан. В нем только содержались предложения ввести практику проведения свободных коллективных переговоров, запрета на «вспомогательные» забастовочные пикеты и на голосование по почте по вопросу об объявлении о начале забастовки, а также фигурировало предложение о возмещении ущерба работникам, ставшим жертвами практики «закрытых предприятий». По сути там не было ничего особенно нового, ничего, что сулило бы те значительные, серьезнейшие реформы, которые будут проведены в 1981 и 1984 годах и окончательно разрушат всемогущество профсоюзов.
В публичных выступлениях Маргарет постоянно сдерживала себя и умеряла пыл своих речей, в то время как в частных беседах она без устали критиковала и бранила выделение субсидий «хромым уткам» промышленности. Так, когда ее спросили о помощи, оказанной компании «Бритиш лей-ланд», находившейся в плачевном положении, она заявила, что в ее намерения не входит мгновенно прекратить выплату субсидий, потому что «вы не можете сразу же прекратить выплату дотации <…>; ведь это точно так же, как с машиной: чтобы поехать в противоположном направлении, надо сначала затормозить, остановиться, развернуться и поехать по другой дороге».
Если Маргарет, говоря «библейским» языком, и впадала иногда в грех упущения, то есть недоговаривала всего до конца, если она и скрывала частично свои намерения, то все же она не позволяла себе бесстыдной, наглой лжи. Когда ее спросили, будут ли после смены правительства пенсии индексироваться в соответствии с ростом заработной платы, она сказала, что попробует сделать именно так, все же ничего не пообещав.
В Центральном бюро партии постоянно пребывали в страхе, как бы Маргарет не совершила какую-нибудь оплошность. Там боялись, чтобы в нее вновь не «вселились ее старые демоны». Учитывая то солидное преимущество, которое она, судя по результатам опросов, имела на тот момент, команда, организовавшая ее избирательную кампанию, очень сдержанно относилась к выступлениям на телевидении, а в особенности к теледебатам «лицом к лицу», предложенным Каллагеном. Маргарет чувствовала себя вполне способной к такому столкновению. Она жаждала отправить его в нокаут на глазах у миллионов телезрителей. Гордон Рис пришел в ужас. Он опасался, что одна-единственная неудачная фраза может мгновенно уничтожить все результаты трудов по наведению лоска, которым он отдал несколько лет. Уилли Уайтлоу, Питер Торникрофт, Гордон Рис и даже Кит Джозеф приложили массу усилий, чтобы отвратить Маргарет от этой идеи. Она, в конце концов, уступила после того, как ей объяснили, что в случае проведения таких дебатов либералы тоже потребуют себе такую же «трибуну». Она же ни за что не хотела, чтобы «этот осел Стил» воспользовался самим фактом проведения дуэли. Итак, она отказалась «скрестить шпаги» с премьер-министром, выдвинув следующий аргумент: «Мы не выбираем президента, мы вскоре сменим правительство». Несколько обезличив избирательную кампанию, Маргарет очень хитро лишила «Счастливчика Джима» многих козырей.
Правда, Маргарет все же приняла участие в нескольких передачах, остановив свой выбор на тех, где бы она оказалась поближе к людям, и это всегда был успех. В передаче на радио «Элекшн колл», проведенной Робином Деем, она отвечала на вопросы слушателей. Конечно, это был большой риск. Но она вышла победительницей, виртуозно владея собой, ибо, в отличие от других политических деятелей, «допускает, что в прошлом были ошибки». Она превосходно разыграла карту откровенности, естественности и непосредственности, и это сработало. В ходе передачи на радиостанции «Гранада 500», когда три кандидата отвечали на вопросы слушателей из округа, считавшегося самым типичным округом Великобритании, округа Болтон-Ист, Маргарет еще больше подчеркнула свое отличие от соперников: «Мне нравились такие встречи <…>. В каком-то смысле возможность иметь дело с реальными людьми, у которых есть настоящие жизненные заботы и дела, способствовала снятию напряжения. Судя по результатам замеров громкости аплодисментов, я выиграла с большим преимуществом».
Одной из характерных черт этой избирательной кампании было то, что она проводилась с учетом создавшейся в стране обстановки, была простой и эффективной. Прежде всего в изобилии использовались плакаты и листовки. Никто не выдумывал ничего нового, использовали те, что уже так хорошо сработали в прошлом. Тим Белл довольствовался тем, что развил тему «Лейборизм по-прежнему не работает». На плакатах были изображены очереди, выстроившиеся у больницы, у приюта для бездомных, у биржи труда.