В сентябре 1981 года Маргарет уже почувствовала себя достаточно сильной, чтобы «снести несколько враждебных голов» в кабинете министров. Она пока еще не нападала на «тяжеловесов», но атаковала кое-кого из светских львов, принадлежавших к «мягкотелым», кто наносил ей вред и раздражал своим дилетантизмом, хитрыми увертками и уклонением от своих обязанностей, а также своими записными книжками с адресами и телефонами «нужных людей», толстыми, как «книга Бёрка». Гилмор, Соумс и Карлайл стали жертвами перестановок в правительстве. Каждый отреагировал по-своему. Иэн Гилмор, лорд-хранитель печати (министр без портфеля), покидая дом 10 по Даунинг-стрит, пробормотал себе под нос: «Выбросив несколько человек за борт, все равно не спасешь корабль, который несет на скалы». Карлайл, министр образования, обошелся тем, что поплакал, уткнувшись носом в свой министерский портфель, ставший крушением всех его надежд. Лорд Соумс, председатель палаты лордов, счел себя оскорбленным, ведь он — зять Черчилля, одного из столпов истеблишмента Консервативной партии! Исключив его из состава кабинета министров, Маргарет показала, какова ее позиция: ей нечего делать с людьми, отличающимися одним лишь благородным происхождением, а также с обожающими роскошь дилетантами. Возможно, с ее стороны это было своеобразным «оскорблением величества», что придавало законную силу ей самой, а ее происхождение и отношение к ней кое-кого из знати могли служить ей оправданием. Лорд Соумс мог сколько угодно всем объяснять: «Она меня выгнала так, как я никогда бы не выгнал ни одного сторожа из моих охотничьих угодий; правда, для этой „кровожадной женщины“ и у меня в доме места не нашлось бы, разве что в моей своре». Что касается Прайора, то его в наказание «отправили в Северную Ирландию», то есть назначили министром по делам Северной Ирландии, поручив самое тяжелое министерство; там его могли ждать только удары в виде постоянно множившихся покушений и действий юнионистов, не желавших ни на йоту отступить от своих прав и пожертвовать хотя бы толикой своих тесных уз с Короной.
Эти перестановки позволили назначить Нормана Теббита, сына безработного, желавшего вновь заставить Англию работать, министром по вопросам занятости. Сколь бы резкими ни были эти перестановки, они стали окончательным доказательством того, что Маргарет всем управляет и ничто не заставит ее изменить курс. «Таймс» превосходно передает, каково было общественное мнение на фоне этих событий: «Окончательное впечатление, сформировавшееся после этой перестановки, говорит о том, сколь ясны теперь своеобразие и стиль госпожи премьер-министра. Она подтвердила свое господство в сфере политики и свою веру в проводимую ею политику <…>. Если она преуспеет, а под преуспеянием мы подразумеваем возрождение британской экономики <…>, — это будет замечательным личным успехом. Если она потерпит поражение, ее в этом обвинят».
В любом случае Маргарет уже достаточно крепко держала в руках бразды правления, чтобы попытка в октябре 1981 года вызвать брожение в рядах Консервативной партии, совершенная Тэдом Хитом и прочими, завершилась на партийном съезде (конгрессе) жалким провалом и лопнула как мыльный пузырь. У нее на руках были все козыри для продолжения своей политики, даже притом что в то время мало кто верил в ее победу на ближайших выборах. Эти козыри она выиграла своим упорством и благодаря крайнему прагматизму в областях, столь дорогих ее сердцу: в борьбе с профсоюзами и в сфере реформы государственного сектора экономики, особенно в сфере национализированных предприятий.
Будучи тонкой и хитрой бестией не только в политике, но и в экономике (в экономике, пожалуй, даже больше), Маргарет прекрасно сознавала, что невозможно реформировать всё сразу.
Ни одно правительство не могло противостоять фронде профсоюзов, что создавало впечатление, будто страной невозможно управлять без них. Вильсон и Каллаген, хоть и являлись лейбористами, вынуждены были склониться перед ними.
Тэд Хит пережил две унизительные забастовки; пережить-то пережил, но вторая его «смела». Маргарет хранила в памяти эту бесславную отставку под давлением профсоюзных деятелей из Национального союза горняков. Она ни в коем случае не хотела, чтобы с ней случилось что-либо подобное. В памяти у нее сохранился и печальный опыт с Законом об отношениях в промышленности, продвигавшимся Тэдом Хитом и Робертом Карром, которые пытались путем принятия одного закона решить раз и навсегда все проблемы, связанные с чрезмерной властью профсоюзов. Маргарет выбрала политику «медленного и постепенного откусывания кусочков»: раз за разом, год за годом протаскивать через парламент законы, которые будут постепенно разъедать профсоюзную гидру.
Вместо того чтобы сделать крупные национальные профсоюзные объединения своими привилегированными партнерами в проведении экономической политики и регулярно проводить с ними консультации, Маргарет подчеркнуто раздражала их боссов. Переговоры по поводу заработной платы, как она считала, являются делом социальных партнеров, а не правительства, и потому ей нечего на них делать. Что же касается генеральной политической линии, то она определяется парламентом и кабинетом министров, а профсоюзы в соответствии с конституцией не должны играть в этих вопросах никакой роли. Маргарет проявила любезность и приняла руководителей Конгресса тред-юнионов несколько недель спустя после выборов. Но встреча прошла плохо. Брайен Малруни утверждал, что никогда он не получал столь дурного приема на Даунинг-стрит, какой устроила Маргарет: «Веяло ледяным холодом <…>. Это было началом реального „развода“ между правительством и тред-юнионами». У Маргарет от встречи осталось тоже скверное впечатление: «Они не хотят учитывать экономические реалии <…>. Время сэндвичей с огурцами за счет налогоплательщиков на Даунинг-стрит прошло». Она почти не будет их принимать, предоставив эту нелегкую задачу министру по вопросам занятости. Удалив таким образом вожаков профсоюзов от вершины государственной власти, Маргарет поспособствует тому, что они постепенно станут отходить от общества в сторону маргинализации.
То же самое случится и с большими «обеднями с певчими», то есть с регулярными переговорами по поводу цен и зарплат: они будут отменены. Так как и цены, и зарплаты были постепенно освобождены, то переговоры стали проводиться по отраслям промышленности, а затем и по отдельным предприятиям. Прошло время крупных раундов переговоров, широко освещавшихся в средствах массовой информации, на которых профсоюзные лидеры выступали почти как заместители министров, ощущая поддержку улицы.
После углубленного изучения результатов социологических опросов Маргарет сделала выбор и предпочла опираться на общественное мнение и на мнение рядовых членов профсоюзов, уставших от повторяющихся забастовок, блокирующих страну и пожирающих их зарплаты. За исключением нескольких политизированных подстрекателей люди хотели получить «новый, более высокий уровень жизни и работу получше», именно это и отмечает в своих записях премьер-министр. Первые, кто несет наказание за забастовки, — это забастовщики, ибо они первыми от них и страдают. Такой фильм, как «Виртуозы», превосходно показывает, что когда профсоюзы кашляют, в дом без приглашения входит нищета. В своей довольно язвительной и резкой речи, произнесенной в Блэкпуле 12 октября 1979 года, Маргарет напомнила о том, что «дни, когда от забастовок страдали только хозяева, миновали; сегодня забастовки затрагивают членов профсоюзов и их детей так же, как и нас».