– И теперь они у него здесь, – Алешка хлопнул себя по животу.
– Думаю, вот здесь, – и папа щелкнул его в лоб. – Он наверняка эти сведения запомнил. – Тут он взглянул на часы: – Заболтался я с вами, меня машина ждет. В Джусалы надо съездить.
– Съешь еще курочки, – заботливо посоветовала мама. – Ехать-то далеко.
Папа вздохнул и отказался.
Тогда мама попросила:
– А ты меня с собой не возьмешь? Там, я слышала, музей какой-то интересный есть. – Нашу маму хлебом не корми – дай только по музеям и рынкам походить.
– Собирайся, – сказал папа. – Только побыстрее. Мне надо еще распорядиться, чтобы вечером задержанного Гену отправили в Аральск.
Когда они уехали, мы развалились на кроватях и чуть-чуть подремали.
В комнате было прохладно. На окнах – ставни и сетки от насекомых. На гладком холодном полу – полосатые солнечные лучи. Было тихо, только скреблась в старой маминой сумке наловленная Алешкой фауна. Да где-то в конце улицы ревел чем-то недовольный осел. Будто сигнализация у него сработала.
– Дим, – сказал вдруг Алешка. – Надо нам Гену выручать.
– Зачем? – Я даже сел на кровати от изумления.
– Чтобы Шварца проучить как следует. Зря мы, что ли, в пустыне мыкались? – И без всякого перехода спросил: – Ты не знаешь, чья там, у милиции, арба на колесах стоит? Под ковром которая?
– Откуда мне знать? Папа говорил, что кто-то ее у кого-то угнал. Милиция арбу нашла, а хозяин еще не пришел за ней.
– Пойдем посмотрим, а? – Он тоже сел на кровати и стал обуваться. – Может, пригодится.
– Покататься? – усмехнулся я.
– Мы Гене побег устроим, – спокойно ляпнул Алешка. Как ни в чем не бывало.
– Ага! – от души рассмеялся я. – Усадим его в телегу, сами впряжемся и помчим его по дорогам страны! А он будет покрикивать: „Цоб-цобе!“ А за нами будут мчаться милицейские машины с сиренами и мигалками.
Тут Алешка окатил меня таким ледяным взглядом, что мне даже холодно стало. Таким дураком я себя почувствовал. Да, где уж мне за Алешкиными мыслями угнаться – „дикими, но симпатичными“.
Я покорно обулся, Алешка зачем-то сунул в пластиковый пакет свою драную футболку и бейсболку с ломаным козырьком, которые мама не успела выбросить, и мы вышли на раскаленную улицу.
Арба стояла на своем месте. Рядом с высоким глиняным забором, за которым начиналась глухая степь. А кроме арбы, на площади ничего не было. Только валялись повсюду арбузные корки да пустые пивные банки и коробки от соков – будто их кто-то нарочно сюда натаскал и разбросал в художественном беспорядке. Это, наверное, всякие посетители в ожидании своей судьбы подкреплялись едой и напитками.
На крыльце милиции, вместо того чтобы убрать это безобразие, нахально дремал под горячим солнышком узкоглазый и усатый страж порядка. Чем-то похожий на капитана Бессонова.
Мы подошли к арбе и заглянули внутрь. Она была пуста, только валялись в ней сухие стебли кукурузы. И пустые пивные банки.
Алешка повертел головой, поморгал глазами и сказал непонятно, но веско:
– Годится.
Я не успел у него спросить: что и для чего годится, потому что тут как раз проснулся у дверей милиции усатый страж.
– Эй! Малчик! – крикнул он Алешке, не замечая меня за арбой. – Ходи скорей ко мне!
Алешка послушно подошел.
– Тебе какой имя будет? – спросил милиционер.
– Сеня, – зачем-то соврал Алешка.
– Какой хороший имя! – восхитился усач. – Который малчик Сеня зовут, он очень послушный. Нельзя к этой арба ходить. Ему другой человек хозяин. Хорошо понятно?
Алешка кивнул:
– Хорошо понятно. А туда-сюда ходить можно?
– Туда-сюда ходи. Арба не трогай. – И он снова задремал, довольный, что выполнил свой служебный долг.
Алешка махнул мне и скрылся за углом. Едва я догнал его, он выхватил у меня пакет, достал свои лохмотья и мгновенно переоделся. И снова дунул к арбе.
Усатый страж спал. И не обращал, естественно, на него никакого внимания. Только усы его шевелились от храпа. И губы пошлепывали.
Тогда Алешка взобрался на арбу и заорал:
– Цоб-цобе!
Страж вскинул голову.
– Эй! Малчик Сеня! Что тебе теперь говорить надо?
– А я не Сеня, – еще больше соврал Алешка. – Я теперь Женя. Мы близнецы.
Страж внимательно посмотрел на него и вздохнул:
– Совсем не похожи. – Покачал головой, даже языком поцокал: – У вас, наверное, папа-мама совсем разный.
– Когда как, – загадочно и дипломатично ответил Алешка, слезая с арбы.
Страж направил на него толстый палец, покачал им и строго сказал:
– Малчик Женя. Этот арба не трогай. Туда-сюда ходи. – И голова его бессильно упала на грудь.
…За углом Алешка снова переоделся, и мы пошли домой.
– Понял? – спросил он меня по дороге.
– Почти, – тоже дипломатично ответил я.
– Когда Гену будут сажать в машину, я их отвлеку – то Сеня, то Женя, – а ты его освободишь. Он удерет, доберется до ихнего логова и сообщит Шварцу то, что нам надо.
Просто – как жвачку развернуть! То Сеня, то Женя…
– Ты понимаешь, что это преступление? – грозно спросил я.
– Временное, – успокоил меня Алешка своей непостижимой логикой. – На пользу справедливости. И на вред жуликам. Во имя возмездия.
Да, вспомнил я кстати слова одного классика: не все, что справедливо, – законно. Но вслух ничего не сказал – что толку-то. К тому же мне самому очень хотелось наказать дядюшку Шварца. За все его подлые дела.
– Слушай, Лех, – предложил я, – может, мы лучше подкоп сделаем под милицию, а? Безопасней. И никого не подставим…
– Ты за кого переживаешь? – возмутился Алешка. – За этого сонного лентяя? Так ему и надо – не будет спать на посту!
Тут я спорить не стал. Тут Алешка прав – нечего ему делать, так хоть бы мусор убрал на своей территории.
А Лешка уже спокойно продолжил:
– Про подкоп я тоже думал. Но мы не успеем до вечера. Сколько лет граф Монте-Кристо его копал? Да и жарко очень. Я как вспомню, как мы в пустыне колодцы копали, так мне сразу пить хочется. И спать. Вот если бы у нас была взрывчатка… У тебя случайно нет?
Этого еще не хватало!
– Да мы всю милицию взрывать не будем, – пообещал Алешка. – Одну стенку только, заднюю, которая в степь выходит…
Тут я просто заткнул уши.
– …Там и надо-то – небольшую дырку в стене. Чтобы Гена ушами не зацепился. Килограмма два тротила – и все.