– Это на-до по-чи-нить! – повернул голову к скелету и ахнул его ножкой по черепу.
Починил!
Скелет рухнул в свой гроб, успев проскрежетать: «С добрым утром!», и захлопнулся крышкой.
А робот покатился дальше, выглядывая – что бы еще такое починить? У него это хорошо получалось.
Только вот катил он прямо на нас. Такая «починка» нам не улыбалась. Я схватил Алешку за руку, мы нырнули за какую-то металлическую бочку и присели за ней.
Робот растерялся. Голова его задергалась и стала крутиться вокруг шеи.
– Я вас не ви-жу! – прокаркал он. И голова его вдруг свесилась набок. Наверное, кончился винт, на котором она сидела.
Робот покатил дальше, грустно склонив голову на плечо. Мимо нас проволочился за ним хвостатый пульт.
Ну как Алешка мог удержаться? Буратино ведь тоже не мог не схватить крысу за хвост.
Алешка выскочил из-за бочки и вцепился в пульт. Секунду изучал его и ткнул пальцем в одну из кнопок.
Робот поставил голову на место, перехватил ножку стула, как букет цветов, протянул ее вперед и проскрипел:
– По-зд-ра-вл-яю с днем рож-де-нья!
– Во дурак! – взвизгнул Алешка. – Я ведь ему «стоп» нажал! – И он ткнул другую кнопку.
Робот послушно подкатил к другой пустой бочке и стал колотить ее, приговаривая:
– По-ра вста-вать! По-ра вста-вать!
Если бы меня так поднимали по утрам, я бы, наверное, целую неделю потом встать не смог.
– Чего ты ему нажал? – спросил я Алешку. – «Будильник»?
– Не-а! «Сказку на ночь».
А робота, похоже, заклинило совсем. Он, видимо, твердо решил выполнить задание – разбудить железную бочку. Он лихо колотил по ней и без остановки бормотал свое «пора вставать». Скелет снова приподнял крышку гроба и с интересом поглядывал на робота. Но когда у того произошел очередной заскок и он вместо «пора вставать« опять выдал «это надо починить» – скелет тут же юркнул в свой гроб и хлопнул крышкой.
Лешка на всякий случай попробовал еще одну команду – «кофе в постель».
Робот вежливо наклонил голову вперед и проскрежетал: «Ме-ня зо-вут Роб-би. Те-перь я твой друг. Как дам по баш-ке!»
Мы не удержались и расхохотались. Робот повернул голову назад и сказал:
– Не раз-го-ва-ри-вать за сто-лом! Ду-ра-ки!
– Сам ты дурак! – вырвалось у Алешки.
– Вер-ное за-ме-ча-ни-е, – отозвался Робби – друг детей, покатился дальше, уперся в борт и забуксовал, приговаривая: – Не ме-шай-те мне спать!
– Теперь, пока батарейки не сядут, будет стенку лбом долбить, – сказал Алешка. – Ну его, давай еще что-нибудь посмотрим.
Мы начали копаться в коробках, выбирая что-нибудь поинтереснее. И с каждой игрушкой убеждались, что все они неисправные. Каждая с каким-нибудь «сдвигом». Красивая радиоуправляемая машина, например, сразу же перевернулась на спину и крутилась, жужжа, как жук на спине. Вертолет не летал, а только подпрыгивал, кукла с голубыми глазами вместо «мама» лаяла, как собака. А заводная собачка, очень симпатичная на вид, только и делала, что задирала на все подряд заднюю лапку.
– Слушай! – вдруг сообразил я. – А не те ли это игрушки, про которые папа говорил? Помнишь, когда билеты на пароход принес?
– Точно! – хлопнул себя по лбу Алешка. – Значит, это те самые жулики, которые эти игрушки купили! И хотят их детям продать! Вот гады!
– Не ругайся, Алексей, – строго сказал я маминым тоном.
– Не ругайся, да? Ты подумай, что такой «друг детей», – мой брат кивнул на робота, который все еще жужжал на месте, упершись в борт, – может натворить, если его ребенку подарят!
Это точно, страшно подумать.
– Ну, ладно, – Алешка прищурил глаза. – Мы им покажем!
– Алешка, – я опять взял мамин тон, – не увлекайся.
– Я придумал! Мы эти игрушки им подарим. Пусть сами в них играют, – и Лешка расхохотался. Весело, злорадно и зловеще. – Пошли домой, посоветуемся. План изобретем.
Когда мы уходили «изобретать план», скелет снова высунул в щелку свой череп и проскрипел:
– Пусть всегда будет солнце!
– И луна, – ответил ему Алешка.
А робот сидел уже на полу, держал перед собой свою круглую голову и устало долбил:
– Это на-до по-чи-нить!
Мы выбрались из трюма и прокрались в свою каюту. Свет зажигать не стали.
– Что будем делать? – деловито спросил Алешка.
– Будем делать вид, что ничего не знаем. – Правильно. А в самый момент мы им покажем!
– Кому им-то?
– Капитану. И его команде.
– Ну не вся же команда – жулики. Есть, наверное, среди них и честные люди. Только вот кто?
– Следить будем, – сказал Алешка, укладываясь на свой рундук и забираясь под одеяло.
– Постой, – остановил его я. – Ты куда собрался-то?
– Как куда? – удивился он. – Спать.
– А «робинзоны»? Их же выручать надо.
– Зачем? – Брат опять удивился. Искренне так. – Переночуют без нас, одну ночь-то. Мы ведь им не няньки.
Справедливо, конечно. Но не гуманно.
И я сказал об этом Алешке.
– Да они спят давно уже, – он взбил кулаками подушку и, отвернувшись к стенке (к переборке, как говорят моряки и речники), проворчал: – Чего и вам желаю.
Но, видно, и у него совесть не совсем была спокойна. Он опять повернулся ко мне и сказал:
– Ну, иди! Снимай «Илью Муромца» с мели.
Вообще, он прав. Пока наш пароход сидит всем брюхом в песке, мы ничем островитянам помочь все равно не можем. Надо ждать до утра.
– Слушай, – вдруг вспомнил Алешка. – Это, значит, в шлюзе, помнишь, они взвыли, да?
– А кто же еще?
– А почему?
– Волна сильно качнула пароход, вот они и включились. Они же неисправные. И сейчас тоже. Ты не заметил, пароход немного встряхнуло? Видно, близко какой-нибудь буксир прошел и развел волну.
Алешка замолчал, засопел носом.
Я тоже нырнул под одеяло и закрыл глаза…
– Слушай, Дим, а знаешь, о чем я еще догадался?
– Завтра расскажешь, – буркнул я. – Спать хочется.
– Капитан нарочно всех пассажиров с парохода разогнал – кого в город, кого на остров, чтобы без свидетелей эти вредные игрушки разгрузить, понял? Ну, я ему устрою!
«Не завидую капитану», – сквозь наступающую дрему подумал я. Перед моими глазами мягко заиграли волны, побежали по ним солнечные блики. После всех трудностей и волнений так приятно было погружаться в глубокий сон.