Но как?
И тут я вспомнила: платье! У меня есть волшебное платье!
И хотя в помещении было чертовски холодно (несмотря на включенный на максимум обогреватель), я резво сняла куртку, жакет, свитер и облачилась в чудесную одежку. Сразу же пожелала, чтобы у меня появился телефон. Увы – ни одного аппарата в поле моего зрения не материализовалось. Я обошла весь большущий офис – телефона не было нигде.
Тогда я подошла к окну и начала мысленно призывать людей – кого-то, кто мог бы меня спасти. Платье должно было заставить их сейчас тут появиться!
Проходили минута за минутой, но никто не шел и не ехал по дороге.
В попытках призвать помощь я провела несколько часов. Начинало темнеть. Я поискала выключатель на стене и нашла его, но это не помогло – во всем огромном офисе не было ни одной лампочки. Даже в настольной лампе из «аквариума».
«Хочу найти лампочку! Для настольной лампы!» – отчаянно желала я, обшаривая все углы, какие-то картонные коробки и кучу мусора у двери… Лампочек не было. Света тоже. Как и помощи.
Стало совершенно ясно: платье больше не работало. И это в тот момент, когда я больше всего нуждалась в его помощи! Я топнула от досады ногой: какая несправедливость!!!
Я все еще не верила, что платье утратило силу. Попробовала пожелать чего-нибудь попроще (пусть в ящике стола найдется еще одна упаковка печенья). Ни-че-го. Все.
Дрожа от холода, я снова переоделась в свитер и куртку. Достала из сумки бисквиты и без аппетита их съела. Потом выпила сок. Однако новые поступления глюкозы в мозг не помогли решить проблему. Уже совсем стемнело. Я не знала, который час; но смертельно устала. Мне оставалось лишь одно – поспать. Ночью уж точно никто мне на помощь не придет. Соорудила из кулька с платьем импровизированную подушку. Не снимая ботинок, свернулась калачиком на диване, пододвинула поближе к нему обогреватель, укрылась курткой и уснула.
Мне снились странные обрывки снов, сменяющие друг друга, как картинки в калейдоскопе. Какие-то цыгане шли за мной гурьбой; потом – индейское племя с улюлюканьем и воинственным потрясанием стрелами танцевало свой дикий танец; а затем, в довершение всей этой фантасмагории, снилась я сама, поднимающаяся на заснеженную вершину под порывами ветра…
Проснулась от холода и сразу вспомнила, где я и что со мной произошло. Уже светало. Я начала день с новых попыток выбить все-таки офисную дверь – руками, ногами и единственным найденным стулом. Она по-прежнему не поддавалась. Покричала – тоже, разумеется, безрезультатно.
Тогда я снова подошла к окну, вглядываясь в пустынную дорогу, и, наконец, разревелась. Отчаяние поглотило меня, как морская пучина. Я рыдала не столько от того, что заперта в пустом заброшенном здании на окраине леса, нет. Я плакала из-за собственного бессилия. У меня есть то, что спасет нашу компанию, то, что поможет Жене. Но я не могла этим ни с кем поделиться. И это делало самую ценную вещь на свете – информацию – совершенно бесполезной.
Вдруг, пытаясь разглядеть, что находится за углом, я заметила пожарную лестницу – она проходила рядом с крайним левым окном и спускалась почти до самой земли. Волнение охватило меня: я поняла, что именно там мое спасение.
Но, чтобы добраться к лестнице, нужно было разбить окно. И если она рухнет, едва я к ней дотронусь, а потом чудом смогу вернуться в офис, – то неминуемо замерзну в ближайшие несколько часов: в пятнадцатиградусный мороз долго не продержишься, даже если сидеть возле обогревателя вплотную…
И все-таки, я решила рискнуть. Ведь уверенности в том, что даже через пару дней Гришин вернулся бы за мной, совершенно не было. При мысли о перспективе медленной смерти в этом унылом месте я взяла злополучный стул, размахнулась и изо всей силы ударила по стеклу.
Посыпались осколки, крупные и мелкие; хорошо, что я сразу же отскочила. На меня повеяло ледяным холодом, и я поежилась. Но мысль о том, что спасение близко, придало смелости, и я принялась осторожно вынимать осколки. Руки моментально замерзли, пальцы перестали меня слушаться. Пришлось вернуться в кабинет и долго отогревать руки на обогревателе. Потом пошарила в сумке в поисках перчаток – увы, их не было, забыла их в своей приемной…
Вернулась снова к окну, вынула несколько кусков стекла, сунула руки в карман и начала изучать лестницу. Дело было плохо: как раз напротив нее из стены торчала какая-то труба. А из трубы капала вода, стекая по нескольким перекладинам, а затем неотвратимо замерзая. Да стоит мне только прикоснуться руками к этим узким металлическим ступенькам, как я примерзну к ним. Или поврежу кожу и от боли отпущу перекладину… Воображение рисовало ужасные картины моей гибели – одна страшнее другой.
Снова начало накатывать отчаяние. Я вернулась погреться. И увидела на диване пакет с комком серо-голубого бархата внутри – это было мое волшебное платье. И я улыбнулась ему, как другу: нет, все-таки, оно сможет меня выручить в самый тяжелый момент! Живо вернулась к разбитому окну, взяла осколок стекла и начала разрезать платье на широкие полосы. Двумя обмотала ботинки – так они не будут скользить по обледенелой лестнице. Еще из двух сделала себе подобие перчаток, обмотав кисти рук. Несколько запасных полос бархата сложила в карман, – вдруг одна из импровизированных перчаток свалится в пути, и нужно будет делать новую. А остальную ткань, оставшуюся от платья, сложила на подоконник – она защитит меня от застрявших в раме осколков, когда буду взбираться на лестницу.
Я перебросила сумку по-почтальонски через плечо, стала коленями на подоконник и ухватилась руками за перекладину лестницы. Она, к моему огромному облегчению, была сделана на совесть. Конструкция даже не шелохнулась, когда я осторожно переставила одну, а затем и вторую ногу на перекладину пониже. Замерла, унимая волнение. Затем, недолго раздумывая, все-таки сдернула ткань с подоконника и сунула в сумку: платье требовало к себе уважения даже в таком растерзанном виде.
Осторожно переставляя ноги, а затем руки, я отправилась по этой дороге жизни вниз. Пять этажей, если подумать – всего каких-то пятнадцать метров… Я преодолевала их под такой сумасшедший бой сердца, словно жизнь моя висела на волоске. В какой-то степени, наверное, так и было. К морозу добавился пронизывающий ветер, я жутко замерзла. Но, главное, рукам было тепло! Ноги не скользили, – спасибо тебе, платье… И я медленно продолжала двигаться вниз, считая: правая нога, левая нога, правая рука, левая рука. Как в игре «мистер-твистер». Только цвет был один – цвет ржавой обледенелой лестницы, оказавшийся цветом моей свободы.
В самом низу лестницы меня ждал неприятный сюрприз: до земли оставалось еще метра три. Если прыгну с такой высоты – рискую сломать ногу. Или руку, что не намного лучше. И тогда платье снова выручило меня. Я обняла лестницу, как еще одного своего лучшего друга. Слишком много сегодня у меня появилось воображаемых неодушевленных друзей – платье, лестница… Улыбнувшись этим мыслям, я связала несколько полос ткани вместе, привязав один конец к перекладине – получилась веревка, которая, хоть и не доставала до земли, но позволяла еще немного опуститься на более безопасное расстояние. Я опасалась, что бархат порвется, и я рухну вниз, но ткань выдержала!