Интересно, задумался Джек, чем хозяева занимаются в свободное время. В скрэббл играют?
— Поплывем в плоскодонке с воздушным винтом? — Он видел в кино, как они носятся по Эверглейдс, и всегда хотел прокатиться. — Здорово.
— В сушь на плоскодонках не плавают. В крупных протоках воды еще хватит, а в малых думать нечего.
Джек проследовал за садовником к задней стене домика, где в грязи на берегу стояло каноэ.
— Это?
— Это, — усмехнулся Карл. — Выглядит не слишком панорамно, но зато с мотором.
Джек взглянул на крошечный кусок железа необычной формы, прицепленный справа к задней корме.
— Это ты называешь мотором? Я видел взбивалки для яиц покрупнее.
— Не обижай его. Все лучше, чем грести всю дорогу.
Карл шагнул в воду, вытащил каноэ из грязи, вскочил на кормовую скамью, уравновесил лодку торчавшим из правого рукава веслом. Не имея выбора, Джек, как был, в мокасинах и прочем, последовал за ним.
— Сапоги не взял?
— У меня нет сапог.
Добираясь до лодки, пришлось зайти в воду по щиколотку. Джек устроился на передней скамье, Карл заправил мотор, пару раз быстро дернул шнур, вылетело облако дыма, раздалось стрекотание — поехали.
Джек взглянул на промокшие джинсы, на некогда белые мокасины, покрытые коричневой грязью. Ступни в них скользили и чавкали.
Замечательно.
— Обычно эта протока гораздо глубже и шире в такое время года. Почти вся меч-трава наполовину уходит под воду. — Карл покачал головой. — Господи боже, нам действительно нужен дождик.
Джек поднял глаза к небу. Пелена туч надвигалась, закрывая солнце и небо, но ни одна не похожа на дождевую.
— Вам нужен настоящий ливень, ураган, проливающий море воды. Может быть, «Элвис» о вашей засухе позаботится.
— На тропический ливень согласен. Знаешь, ветер тридцать пять или сорок миль в час и тонны воды. Это я могу пережить. А ураган нет, спасибо. Я тут был при «Эндрю», надеюсь больше никогда не увидеть ничего подобного.
Скользя по воде, Джек слышал с обеих сторон призывный и ответный рев.
— Аллигаторы?
— Угу. Самцы ревут в норах.
— А кто хрюкает? Самки?
— Нет, — рассмеялся Карл, — свиные лягушки. Их так и прозвали за то, что хрюкают, как свиньи.
У поверхности воды плавала масса улиток в раковинах длиной в дюйм и шириной в полтора, заползавших на подводные растения, высовывая спинки.
Заметив на стеблях меч-травы маленькие, чисто белые бусинки, Джек полюбопытствовал, что это такое.
— Яйца улиток. Бакланы любят улиток, вытаскивают из ракушек специальным крючком на конце клюва.
Черепаха с гусиной шеей, гладким коричневым панцирем и тупым носом высунула из воды голову, посмотрела на них.
— Привет, — поздоровался Джек.
Черепаха нырнула.
— Мягкотелая черепаха. Аллигаторы их обожают ловить. Только хруст стоит, как в забегаловке, где подают тако [39] .
Джек шлепнул себя по шее. Не стал надевать рубашку с длинными рукавами, щедро обрызгавшись репеллентом, который не особенно помогал.
— Как вы терпите тучи москитов?
— Тучи? Шутишь! В смысле москитов год выдался очень удачный, просто потрясающий. Высохли почти все лужи, где они плодятся.
Если этот год удачный, не забыть в неудачный держаться отсюда подальше.
Джек протянул руку к длинным тонким стеблям травы, шуршавшей по бортам каноэ, и сразу отдернул, почувствовав резкую жгучую боль. На ладони остались длинные царапины.
Карл рассмеялся:
— Теперь будешь знать, почему ее меч-травой называют. — Он взмахнул веслом, описав широкую дугу. — Па-хай-оки.
Это слово Джек слышал от Ани.
— Индейское выражение, да? Травяная река?
— Эй, а ты кое-чему научился, — усмехнулся Карл.
Травяная река... скорее травяное море. Океан коричневатой меч-травы расстилался со всех сторон, усеянный там и сям кочками-островками с кипарисом, дубом, сосной, похожими на огромные зеленые мухоморы, выросшие на мертвой лужайке. Будем надеяться, что она не мертва. Просто спит.
Идеальная гладь, канзасская равнина, как Джек ее себе представляет. Слишком открытая, по его мнению, местность. Он привык жить в железобетонных каньонах. Горизонт широкий, далекий. Да кому он нужен? Его от горизонтов мороз по спине пробирает. Вполне можно прожить вообще без всякого горизонта, как дома.
Господи помилуй, как здесь вообще можно жить? Ни деликатесных, ни пиццы с доставкой, ни электричества, чтобы пиво было холодным. Средние века.
— Знаешь, — сказал Карл, — во мне течет кровь индейцев микасуки. Так, по крайней мере, мама моя говорила. У них резервация к северу отсюда за 41-м шоссе, там даже казино есть, хоть я и никогда не бывал. Предки микасуки по маминой линии. Про отца не знаю. Мама с ним познакомилась на лагуне. Я слышал, он быстро смотался, увидев меня. Просто удрал, мы о нем никогда больше не слышали.
Джек покосился на его невидимую правую руку. Спросить?
Как-нибудь в другой раз.
И спросил вместо этого:
— Значит, многие поколения выросли вокруг этой лагуны?
— И да и нет. Сейчас здесь живут только дети тех, кто жил раньше. Все уехали, когда мы еще были грудными младенцами, думали, будто лагуна нас изувечила. А потом мы, дети, вернулись. Зуд какой-то почуяли.
— Почему?
— Наверно, потому, что нигде больше нам места нет.
Джек постарался выразиться поделикатнее.
— Из-за внешнего вида?
— Отчасти, — пожал Карл плечами. — Главным образом потому, что в лагуне нам хорошо. Как дома.
— Но ты все же ушел.
— Угу. Только недалеко. Поэтому не слишком хочу возвращаться. Боюсь, как бы снова не засосала.
— И сколько человек тут живет?
— Приблизительно двадцать. Все мы к тому же примерно ровесники плюс-минус пара лет.
Джек пригнулся — над ними порхнула большая птица с огромным размахом крыльев.
— Что это, черт побери?
— Обыкновенная цапля.
— Ох.
Он на секунду принял птицу за птеродактиля... или за птерозавра. За того, который с хвостом.
Стали появляться аллигаторы разнообразных размеров, гревшиеся на кочках, но ни один близко бы не сравнился со вчерашним чудовищем.
Под днищем каноэ что-то заскрежетало.