Он пошел назад к машине. Теперь хотя бы известно, какой грузовик сбил отцовский «маркиз». Есть уверенная догадка, кто сидел за рулем.
Хотя по-прежнему неизвестно зачем. На этот счет тоже имеется неплохая идея, которую, будем надеяться, нынче удастся проверить.
Доехав до Южных Врат, Джек остановился у местного хозяйственного магазина, купил рулон пластыря, звякнул Аните Несбит в полицию. Та быстро навела справки и подтвердила: действительно, утром во вторник было заявлено об угоне грузовика, который вскоре отыскался.
Хорошо, значит, «У. Благден и сыновья» чисты.
Он поставил машину в тупичке и побежал к отцовскому дому.
Папа смотрел телевизор. Классический спортивный канал передавал решающий поединок Борга с Макинроем на Уимблдонском турнире 1980 года. Макинрой вопил во все горло, пропустив пушечный удар.
Том-старший взглянул на грязные мокасины, на мокрые джинсы.
— Где ты был?
— В лодке катался.
— Отправился в лодочную прогулку? Почему не сказал? Я бы...
— Не совсем на прогулку. Слушай, пап, ты не видел в больничной палате маленькую черную раковину?
— Нет, — нахмурился Том. — Когда я мог ее видеть?
— Я нашел ее за день до того, как ты пришел в себя. Черная, продолговатая, с крошечной дырочкой, просверленной в створке.
Пожалуйста, вспомни. Пожалуйста...
Отец покачал головой:
— Очень жаль. Никогда не видел ничего подобного.
Джек подавил стон. Придется отправляться в больницу.
В больницу... Помнится, пока папа выписывался, Аня совала вещи в пластиковую сумку. В машине ее точно нет.
— А где сумка с вещами? Зубная паста, полоскание...
— Ах да. Я ее выбросил.
— Не заметил там раковину?
— Да я, собственно, и не смотрел. Заглянул — все не то, чем я пользуюсь, и поэтому выкинул.
Возможно... возможно... Не хочется расставаться с надеждой.
— Куда? В кухонное ведро?
— Да, сначала. Нынче утром высыпал мусор из кухонного ведра в бак на заднем дворе. А почему ты...
Джек, не выслушав до конца, выскочил, побежал к задней веранде. Зеленый пластмассовый мусорный бак стоял слева на маленькой бетонной плите. Сейчас, на его счастье, окажется, что баки забирают по пятницам и раковина — если она там была — находится на пути к городской свалке.
Нет. Бак был пуст, кроме единственной белой пластиковой сумки. Он ее развязал, покопался, отыскал больничный пакет, открыл рывком, перебрал туалетные принадлежности, молча вознося молитву святому покровителю мусора, чтобы найти раковину, впрочем, видно, без всякого толку...
Добрался до дна, наткнулся на что-то твердое с неровными краями. Вытащил...
...Есть!
Нашел. Теперь Карл вернется домой. Только надо сначала как следует организовать обмен. Джек встряхнул головой. Раковина за человека... необычная сделка.
Семели велела встать у отцовского дома и объявить о находке. Ничего себе. Обещала услышать — возможно, услышит. Кончились времена Фомы неверующего. Все возможно.
— Хорошо, — вслух сказал он, совершая над собой усилие и чувствуя себя идиотом. — Я нашел раковину. Слышишь? Нашел. Давай меняться.
Дальше что? Наверно, надо ждать ответа.
Засовывая в карман раковину и оглядываясь, Джек увидел отца, изумленно смотревшего на него через жалюзи задней веранды. На лице его было такое же озадаченное выражение, как в момент распаковки мягких игрушек от Эйба.
Должно быть, считает сына наркоманом.
— Привет, пап.
— С тобой все в порядке, Джек?
Нет, мысленно признался он. Со мной все не в порядке. Хочется, чтобы когда-нибудь было иначе, но в данный момент...
— Абсолютно.
Отец открыл дверь веранды:
— Сюда иди. Тут ближе.
Джек шагнул к веранде, вновь вспомнив, что сумку собирала Аня. Может быть, знала о раковине?..
Оглянулся на дом, перед которым в шезлонге лежала она.
— Через минуту приду. Поздороваюсь с Аней.
Как только ступил на лужайку, навстречу выбежал Ирвинг, приветственно виляя хвостом, повел его к хозяйке, но он притормозил, видя, что она до пояса голая.
Аня лежала лицом вниз на полотенце в шезлонге в одних зеленовато-желтых бермудских шортах, поджаривая обнаженную спину на дневном солнце. Джек было собрался повернуть назад, но заметил красные пятна на коже, шагнул еще ближе...
...и закусил нижнюю губу. Что-то вроде ожогов... кожа между ними исполосована злобными красными рубцами, будто кто-то прижигал спину сигаретой и хлестал тонким крепким кнутом.
Невозможно уйти. Он стоял и смотрел в благоговейном страхе.
— Карта моих страданий, — проговорила Аня, не глядя на него. — Видишь, что он со мной сделал?
— Кто?
— Противник. Тот Самый.
Ах, Тот Самый... настоящее имя которого ему знать не положено.
— Каким образом? И почему?
— Я объясняла тебе почему. Потому, что стою у него на пути. Каким образом? У него много способов, и все они написаны у меня на спине.
— Но откуда ожоги, рубцы?
— Просто появились, и все. Отмечают его старания уничтожить меня.
Джек затряс головой, чтоб ее прояснить.
— Ничего не пойму. Что он делает, чтобы вас уничтожить?
— Помоги с полотенцем, — велела она. — Завяжи сзади концы.
Он выполнил просьбу, и Аня, прикрытая полотенцем, села.
— Расскажите, пожалуйста.
Она помотала седой головой:
— У тебя своих забот полно. Есть о чем беспокоиться. Кроме того, чем ты можешь помочь? Ничем. Я сама должна справиться.
— Давайте попробуем.
Ему нравится старая леди. Хочется как-нибудь облегчить ее тяготы.
— Все в порядке, Джек. На солнце становится лучше. Лучи не исцеляют, но боль облегчают. — Аня поднялась. — Пойду прилягу.
— Как себя чувствуете?
— Лучше, чем утром, а к вечеру будет совсем хорошо.
— Зайдете выпить попозже? На этот раз у нас.
— Не сегодня, — покачала она головой. — Завтра обязательно.
Джек проследил, как Аня с Ирвингом входит в дом, полный листвы, потом с чувством горечи, злобы, бессилия повернул назад.
Посидели с отцом, мусоля вопросы об игрушках и раковине, пока тот не стал клевать носом в шезлонге. Соснуть после еды — величайшее удовольствие в жизни, но сегодня этого себе позволить нельзя. Надо ждать весточки от Семели.