– Вот этого я уже не слышал, – с сожалением признался Возняк. – Не мог же я возле них стоять и слушать! Я и так шел еле-еле, стараясь ничего не упустить.
– Что, ты уже тогда подумал, что речь идет об убийстве? – недоверчиво спросил Дружинин.
– Нет, ничего такого я тогда не подумал, – признался парень. – Просто мне было интересно послушать английскую речь. А потом я забыл об этом разговоре. У меня тогда голова другим была занята – я все время о нас с Аней думал. Только сейчас вспомнил, когда пани спросила.
Несколько минут прошли в молчании. Половцева о чем-то напряженно размышляла. Затем, повернувшись к Дружинину, сказала:
– Больше здесь делать нечего. Возвращаемся в имение. А вы…
Тут она повернулась к Анне, которая внимательно слушала их разговор, и закончила:
– А вы можете продолжать свадьбу. Больше вам никто, я думаю, не помешает.
С этими словами она вышла из флигеля и на секунду остановилась, поджидая Дружинина. И тут со стороны усадьбы вдруг донесся выстрел. За ним – еще один, а затем последовала целая череда выстрелов.
– Что это? – с тревогой спросил Дружинин. – Это не охота! Ночью никто не охотится…
Они стояли и напряженно прислушивались. Вскоре они услышали стук копыт – он доносился оттуда, со стороны усадьбы. Кто-то во весь опор гнал лошадь к деревне. Катя выбежала на улицу, и вовремя – всадник, который вел в поводу второго коня, уже готов был проскакать мимо. Увидев Катю, он резко затормозил. Это был Углов.
– Что случилось? Кто стрелял? – воскликнула Катя, обращаясь к нему.
– Потом расскажу! Нам надо бежать! – ответил статский советник. – Садитесь с Игорем на второго коня, на Бедуина.
Товарищи больше ни о чем не стали спрашивать своего руководителя. Дружинин быстро снял с себя пальто – в нем было неудобно сидеть на коне, – скатал, бросил на луку, затем сам взлетел в седло и наклонился, подавая руку Кате. Однако она почему-то замешкалась. Достала из пелерины кошелек, из него – несколько ассигнаций и протянула их Анне.
– На, возьми, – сказала она. – Чтобы добраться, куда вы решили, много денег надо. Да бери скорее, видишь, времени нет! А, черт, бери все!
Она сунула в руку невесте весь кошелек, после чего сама легко села на лошадь позади Дружинина. Углов уже тронул поводья, когда Петр Возняк неожиданно произнес:
– Погодите, панове! Не езжайте на мост – там вас догонят! Езжайте лучше этим берегом, там есть тропка. Версты две проедете, тропка свернет к реке. Вы езжайте, не бойтесь – там брод. Выйдете на шлях – а там можете ехать до самого города.
– Кто этот парень? – спросил Углов у Кати. – Ему можно верить?
– Можно, можно! – ответила Половцева. – Он дело говорит! Поехали!
И всадники, набирая скорость, поскакали в указанном юношей направлении.
Ночь была темная. Иногда ветер разгонял тучи, показывалась половинка шедшей на ущерб луны, и тогда беглецы различали слева от себя гладь реки, а справа – цепочку холмов. Они прислушивались, но погони не было слышно.
Когда проехали обещанные две версты, тропа действительно свернула к реке. Всадники вошли в воду и спустя несколько минут выбрались на западный берег. Перед ними белела дорога, по которой несколько часов назад они ехали в коляске. И здесь, на дороге, они отчетливо услышали стук копыт и различили группу своих преследователей – они находились менее чем в полукилометре.
– Ходу, ходу! – крикнул Углов, пришпоривая своего коня. Дружинин поступил так же с Бедуином, и они понеслись во весь опор.
Бешеная скачка продолжалась почти час, и Бедуин, несший двойной груз, начал отставать. Но в это же время впереди показался огонек, потом еще несколько – это был Радом. Стало понятно, что они успеют доехать до города, прежде чем их настигнет погоня. Видимо, это же поняли и преследователи. Обернувшись, друзья убедились, что сзади на дороге больше никого нет. Тогда они дали отдохнуть своим коням и поехали шагом. Теперь наконец Катя и Игорь могли расспросить Углова о том, что произошло в имении.
– Так почему ты бежал? – спросила Половцева. – И кто стрелял?
– Это все тот самый сюрприз, о котором говорил почтенный пан Гронский, – отвечал Углов. – Я, как вы помните, разок спросил про этот сюрприз, а потом и забыл о нем. И вот мы сидим, ужинаем, одно блюдо сменяет другое, я слегка расслабился… И тут входит слуга, склоняется к уху хозяина и что-то ему шепотом докладывает. Хозяин расплывается в улыбке, вскакивает и спешит к двери. И уже на бегу говорит: «Вот, господин граф, приехал тот самый сюрприз, который я вам обещал! Сейчас увидите!»
И тут я соображаю, что «сюрприз» – это, очевидно, человек, раз он сам приехал. И как-то мне становится тревожно, и я начинаю вспоминать, где я оставил пистолеты и сколько времени прошло с тех пор, как вы ушли, и где вы сейчас находитесь. Но не успел я обо всем этом подумать, как дверь отворяется, и входит хозяин, а за ним – невысокий такой человек, плохо одетый, лет около пятидесяти. И пан Гронский торжественно говорит: «Вот, пан Рогинский, ваш боевой товарищ граф Пшибельский! Вот та самая долгожданная встреча, которую я вам обещал!» Этот самый Рогинский смотрит на меня, и я вижу, как на лице у него сменяют друг друга совсем разные выражения: вначале ожидание, потом недоумение и растерянность, а затем и гнев…
– То есть Гронский где-то нашел старого боевого соратника графа Пшибельского! – воскликнула Катя, не утерпев до конца рассказа. – Так вот в чем заключался «сюрприз», о котором он говорил…
– Ну да! И сюрприз, надо сказать, удался! Правда, не с тем результатом… Я сразу понял, что разоблачен, и никакие объяснения невозможны: надо бежать. Я встал и, не говоря ни слова, двинулся вокруг стола к двери. Я стремился воспользоваться тем, что хозяин и Рогинский уже сделали несколько шагов к столу и проход был свободен.
Гронский был в растерянности: он не понимал, что происходит, почему «старые боевые друзья» не обнимаются, не приветствуют друг друга, а вместо этого «граф Пшибельский» собирается куда-то идти. Тут Рогинский воскликнул: «Но это не граф! Кто этот человек?! Это самозванец!»
Дальше изображать, будто ничего не происходит, уже не имело смысла. Я бросился бежать со всех ног. Рогинский попытался меня перехватить, но я ударил его по руке, и он отлетел в сторону. Я сбежал вниз, схватил свое пальто. Потом сообразил, что оно будет мне мешать, и бросил его – только пистолеты из кармана взял. Позади хлопнула дверь, раздался голос Гронского: он призывал слуг, требовал меня задержать.
Но я опять оказался быстрее их. Я уже выскочил на улицу и помчался к конюшне. Я вспомнил обход поместья, который мы совершали перед обедом, и рассказ хозяина о его замечательных лошадях Арабе и Бедуине, быстрее которых нет во всей округе. Лошади были необходимы: иначе я не мог бы вывезти вас и скрыться от погони. А что погоня за нами будет, я не сомневался.