Фрэнсис не пошевелилась, словно окаменела.
– Береги себя, – сказал Пьетро на прощание и, спустившись с крыльца на лужайку, будто растаял в ярком солнечном свете.
– Как благородно с его стороны, что он пришел. Пойдем, Фанни. Папа хочет видеть нас, – раздался за спиной голос Блэр.
Младшая сестра обняла Фрэнсис сзади, развернула к себе. Фрэнсис опустила голову, пряча от Блэр выступившие на глазах слезы.
Стоя в толпе друзей и знакомых Клио, заполнивших отцовский дом после похоронной церемонии, выслушивая похвалы в адрес покойной мачехи, воспоминания о каких-то ярких эпизодах в ее биографии и бесконечные соболезнования, Фрэнсис испытывала мучительное чувство неловкости, не находя нужных слов, чтобы отвечать и как-то поддерживать разговор.
В конце концов она занялась тем, что стала выискивать взглядом, кого среди присутствующих нет, словно отсутствие человека на похоронах жертвы преступления могло бросить на него тень подозрения. Как будто он и есть убийца.
Она не увидела Генри и Луизы, хотя родители Луизы мелькали в толпе. Не явился и Майлз Адлер. Он еще находился в Мексике, как объяснила Пенни, и просил извиниться за него и передать свое искреннее сочувствие Ричарду Пратту и его дочерям.
Блэр шепнула на ухо сестре, что не видно Беверли Уинтерс, а вот ее дочка Дейдра прислала невероятно экстравагантный букет.
Когда Фрэнсис переместилась к временному бару, устроенному на застекленной веранде, ей попалась на глаза знакомая личность. Сэм не присутствовал на панихиде в церкви, а здесь облюбовал себе укромное местечко в углу с кружкой пива в руке. Он выглядел непривычно в белой рубашке с галстуком и синем блейзере, но строгий костюм шел ему. Пока она пробиралась к нему, его добрый приветливый взгляд не отпускал ее.
– Что ты делаешь здесь в полном одиночестве?
– Ну… – Он слегка смутился. – Я решил не толкаться среди всей этой публики, разыскивая тебя. Все равно я никого здесь не знаю. И с Клио никогда не встречался, так что мне нечего о ней сказать. Поэтому я подумал, что имеет смысл просто подождать, пока судьба не выкинет тебя на этот тихий бережок. Здесь совсем неплохо, да и пиво отличное. Таков уж миляга Сэм, умеющий извлечь для себя хоть небольшую пользу из любой ситуации.
Она улыбнулась:
– Я не ожидала, что ты придешь.
– А почему бы нет? Для чего же тогда друзья?
Фрэнсис на какой-то краткий момент пожелала, чтобы он произнес совсем другие слова, более проникновенные, может быть. Но все равно, он излучал такое искреннее тепло, такой уют и покой.
– Мне бы хотелось попросить тебя… – Она запнулась, чувствуя, что краснеет от собственной прямоты и навязчивости. – Отвези меня обратно домой. И побудь там со мной. Ты согласен?
– Никаких проблем, – невозмутимо ответил он. Недавняя сцена, когда Пьетро, повернувшись спиной, уходил от нее по солнечной лужайке к своей машине, живо всплыла в ее памяти и тут же сменилась воспоминанием об их разрыве, состоявшемся семью годами ранее.
Она сама объявила ему, что желает расторгнуть помолвку. Последний совместный ленч в ресторане и несколько произнесенных там фраз лишь утвердили ее в этом решении. У выхода Пьетро торопливо и небрежно, скорее машинально, приложился губами к ее щеке и стал удаляться по аллее в глубь Центрального парка. Тогда она вовсе не намеревалась остаться на всю жизнь в одиночестве, но так оно случилось.
И теперь Фрэнсис подумывала, что Сэм может оказаться тем мужчиной, кому она не побоится доверить себя, отдать свою противоречивую, странную, жесткую и одновременно чувствительную натуру в его крепкие руки, под его руководство. Может быть, он нежно погладит ее волосы, прижмет к своей груди заплутавшуюся в дебрях собственных неоформленных желаний взрослую девочку, нашепчет ей на ухо красивую сказку о двух одиноких душах, живущих по соседству и наконец нашедших друг друга.
Или он хотя бы начнет рассказывать о том, как провел день, а она будет слушать его спокойный убаюкивающий голос и радоваться тому, что с ней рядом мужчина.
– А ты хочешь уехать прямо сейчас? – Заданный им вопрос нарушил ее грезы.
Она печально вздохнула:
– Боюсь, что это тот самый прием, на котором мне надо пробыть до конца.
– А мне показалось, что ты не хочешь пропустить сегодняшнее бинго.
– Ты правильно подумал, но вряд ли я туда попаду. А ты езжай. И выигрывай за нас двоих.
– Это не так уж интересно в твое отсутствие. Фрэнсис выдавила усмешку:
– Мне приятно было это услышать.
– Ты позвонишь мне, если что-то понадобится? – спросил Сэм.
– Обязательно.
Он положил ее руку к себе на широкую ладонь и сверху накрыл другой ладонью.
– Спасибо, Сэм, – прошептала она.
– Кстати, на тот случай, если кто-то тебе этого еще не говорил, то я скажу… Ты выглядишь сегодня просто ошеломительно… просто потрясающе.
Фрэнсис рассмеялась.
– Я на полном серьезе. Без шуток! – И Сэм направился к дверям.
Когда масса гостей начала редеть, а для более интимного круга выставили блюда с закусками, Фрэнсис проскользнула по черной лестнице в свою прежнюю спальню. В комнате было все аккуратно прибрано, но в обстановке ничего не переменилось – две железные, окрашенные белой краской кровати с полированными шариками на спинках, покрывала в бледно-розовых цветах, разрисованный такими же цветочками шкаф, два небольших кресла в чехлах из зеленой ткани. В шкафу, в комоде, в ящики которого Фрэнсис заглянула и где хранилось раньше ее и Блэр белье, теперь было пусто, но сохранился стойкий запах лаванды.
Фрэнсис подвинула одно из кресел к окну, выходящему на парадный вход и подъездную дорожку, и стала наблюдать за извивающейся, как гигантская змея, вереницей дорогих машин, притормаживающих у крыльца и вновь продолжающих бесшумное, мягкое движение. Она видела, как уехала ее мать, до этого о чем-то оживленно беседовавшая с прокурором Моррисом. Ее черная шляпка колыхалась и подрагивала, словно шар на воде, когда она в разговоре склонялась к его плечу или, опираясь на его руку, неуверенно ковыляла на непривычных для нее слишком высоких каблуках по гравию у подножия крыльца.
Фрэнсис продолжила путешествие по дому и зашла в спальню, которую отец раньше делил с Клио и где Клио проводила ночи одна последние пятнадцать месяцев своей жизни. Громадная деревянная кровать с резными спинками, темно-вишневый восточный ковер на полу, мраморный камин, чей обширный зев был заполнен букетами сухих ароматных растений, – это все были атрибуты роскоши, которые не могли не производить впечатление.
По обе стороны кровати располагались два круглых столика с золотой каймой по краям и виньетками из настоящих золотых нитей с изображением пастушки и пастушка в средневековых французских одеяниях. Две фотографии в золотых рамках занимали место на столиках – справа Клио в подвенечном платье, слева Ричард в парадном смокинге. После ухода Клио из жизни Ричард вряд ли заглянет сюда на своем инвалидном кресле, и комната станет подобием музейного зала, наглухо закрытого для посетителей. Так подумалось Фрэнсис.